как в буддийских залах. Свод зала держат высокие колонны, вход широкий, внутри светло и просторно, хватит места для множества посетителей. Чжугэ Лян, выпрямившись, сидит на возвышении в центре, на голове у него шелковая повязка, в руках веер из перьев, он погружен в глубокие раздумья. Миновали тысячи лет, но пыль веков не смогла скрыть мудрость в его взгляде, а гул машин, доносящийся из-за стены, – пробудить министра от размышлений. Слева и справа расположились его сын Чжугэ Чжань и внук Чжугэ Шан. После смерти Чжугэ Ляна они погибли, сражаясь за царство Шу. Позади зала находятся три барабана; когда-то они использовались министром для управления войсками, а теперь покрылись патиной, хотя и сохранили былое величие. Я долго молча стоял перед ними, до меня будто доносились звон копий и топот копыт. На стенах зала написаны два знаменитых произведения Чжугэ Ляна. На левой – «План Лунчжун»: в этом стройном повествовании автор предсказывает события, которые произойдут десятки лет спустя. На правой – «Предложение о выходе войск в поход»: в нем автор выступает с проникновенной речью, переживая о будущем народа и страны. Я пристально всматривался в глаза Чжугэ Ляна, стараясь разглядеть в них прошлое этого восточного мыслителя. Я увидел, как в мятежные годы он, одетый в грубую одежду, тяжело трудился в горах; увидел, как он вышел из хижины, чуть взмахнул веером, и восемьсот тысяч солдат Цао Цао
[11]пали замертво; как проронил скупую слезу, разрубив мечом генерала Ма Су
[12]; как смело и бескорыстно отчитался правителю (Лю Шаню, сыну Лю Бэя. –
Примеч. пер.) о своем имуществе. В детстве, читая «Троецарствие», я всегда хотел, чтобы царство Шу победило, но вовсе не из-за Лю Бэя, а из-за Чжугэ Ляна. То, что этот невероятно талантливый и доблестный человек не мог победить, не укладывалось у меня в голове. Но он проиграл, небесам было угодно, чтобы в истории Китая разыгралась огромная трагедия.
Если бы он родился в Чжоу[13] или в период расцвета династии Тан, он мог бы стать Чжоу-гуном или Вэй Чжэном; если бы судьба даровала ему еще десять лет жизни (и он бы дожил до шестидесяти трех лет, что не так уж много), он, возможно, возродил бы Хань[14]; если бы он был не таким верным подданным, и, нарушив последнюю волю Лю Бэя, сместил бы с трона Лю Шаня, возможно, он основал бы какую-то новую династию. Мысли мои переполняли многочисленные предположения, когда же я поднял голову, Чжугэ Лян все так же спокойно сидел на месте, взгляд его стал еще светлее, а веер будто бы шевельнулся мгновение назад. Я невольно посмеялся над своими размышлениями. Он просидел в своих молчаливых раздумьях уже тысячу семьсот лет и знает, что судьбу не обмануть, это время рождает героев, а не наоборот.
Чжугэ Лян проиграл царству Вэй, но завоевал сердца потомков. Спустившись из зала, я прошел по галерее и вышел во двор. Внутренний двор, напоминающий колодец, казался мне тоннелем времени, здесь с легкостью можно было прикоснуться к творениям эпох Тан и Сун и даже, замедлив шаг, переброситься парой
