– Лидочка, – обратился он к напряженно вслушивающейся в разговор Лидке, – я помогу тебе со Светкой. Подсобишь мне полчасика? Я уже третью неделю не могу разложить файлы клиентов по алфавиту – вон туда, в шкафчики.
Лидка пожала плечами и в молчании занялась работой. А Иван Васильевич пошел выпить кофе.
Через полчаса в дверь вошла Светка и увидела подругу. Обе чуть шарахнулись друг от друга, состроив на лице маску холодного презрения и безразличия. Иван Васильевич лишь хмыкнул себе под нос.
– Ваня, привет! Что это она здесь делает? Я думала, мы одни решим это дело.
– Привет, Света. Вот мы одни и будем решать сейчас его, точнее, вы одни будете решать.
– Я с ней разговаривать не буду! – в один голос заявили Лидка и Светка.
– Ага, – только и ответил Иван Васильевич. Была у него рядом с его кабинетом комната, предназначенная для физиопроцедур, только давно под это дело не использующаяся. Стояла там некоторая техника и кушетка для массажа. Иван Васильевич встал, прошел к комнате, открыл ее ключом и сказал Свете. – Иди туда.
Светка подчинилась с некоторым вопросом в глазах и прошла. Иван Васильевич легко и вежливо взял не ожидавшую этого Лидку за руку, и провел ее до комнаты. Последние два метра ему пришлось толкать в ее спину – Лидка поняла, что сейчас будет.
– Иван, что это значит? – возмущенно начала Светка, но Иван и ухом не повел.
– Пообщайтесь, девочки, а пообщаетесь – я вас и открою, – только и произнес он и, закрыв за собой дверь, повернул ключ. И только после этого позволил себе рукавом белого халата вытереть пот со лба.
Иван Васильевич пригласил следующего пациента – грузного мужчину, от которого хотела сбежать дочь, а пока слушал его, время от времени обращал внимание на комнату.
Первые две минуты в дверь раздавался настойчивый стук и слышался приглушенный Светкин голос: – Иван!
Мужчина растерянно оглядывался и, наконец, спросил, что происходит. Иван Васильевич сказал, что это особый вид лечения – коммуникативная терапия. Мужчина не удовлетворился этим, но спрашивать перестал.
После этого, когда девушки, видимо, поняли, что их не выпустят, пять минут в комнате царила полная тишина.
Тут, наконец, Иван Васильевич начал различать ругань. Сначала робкая, вполголоса, но с чувством. Кто-то кому-то что-то доказывал, этот второй издевательски возражал. Ругань нарастала, и стали слышны отдельные фразы.
– Ты мне всех детей испортишь, да как ты имела право…
– Ты мне про права-то свои не вспоминай – я сама свои права лучше тебя знаю!
– Чтоб я твою дочку у себя не видела!!! Сама воспитывай как хочешь, только потом не говори мне…
– Да пошла ты, стерва!!!
И так далее, и так далее, пока перепалка не достигла апогея, когда ругательства, уже не стесненные общественными рамками, были слышны, наверное, в соседнем здании. В дверь зашел врач из соседней