– Будет сделано, товарищ майор. – Герман вскочил на ноги и энергично покинул кабинет.
14
Вечером Герман поведал обо всем Галине.
– Какая кошмарная смерть, – содрогнулась Галина, представив себе, как, к счастью, незнакомого ей Тефина раздирают тигры.
– Нормальная, – не согласился Герман. – Тем более что он это заслужил… То есть не то чтобы заслужил, а просто… Ну, вот он ведь познал успех, славу. Чего бы ему и не умереть аккурат в этот момент, не правда ли? Я думаю, никому неохота умирать всеми забытым, позаброшенным, перебирающим в старческих мозгах былые достижения, которые ныне никого уже не интересуют… Так что я, можно сказать, оказал Тефину пребольшую услугу. Он погиб на пике, будучи счастливым человеком!
– Хочешь сказать, ты даже выступил его благодетелем? – недоверчиво спросила Галина.
– Именно, моя радость, именно! – воскликнул Герман. – Меня только одно смущает… – Он внезапно вспомнил о чем-то и нахмурился.
– И что же? – поинтересовалась Галина.
– Понимаешь, я же там оставил отпечатки – на этой самой клетке. Ну, когда открывал ее, а потом закрывал.
– Но они же не станут проверять их? – с надеждой спросила Галина.
– Вроде как не должны, – задумчиво сказал Герман. – Вот только я еще защелку там сломал… Непреднамеренный такой вот казус… А милицию это может натолкнуть на мысль, что кто-то, мол, нарочно это сделал, чтоб тигры напали на Тефина…
– И если они так решат, то снимут отпечатки, сличат их с твоими и… – Галина в ужасе закрыла лицо руками.
– Да нет, Галочка, не дотумкают они, – бодрым тоном возразил Герман. – Вот только следующих, конечно, придется умерщвлять в абсолютной тайне. И задолго до прихода милиции уносить ноги с места преступления.
– А ты намерен продолжать? – поглядела на него Галина.
– Естественно, – подтвердил Герман. – Иначе и начинать не было смысла. Смерть этих двоих ничего еще не решает. Вот когда их наберется десяток-другой, тогда мир наконец услышит о Германе Графове!
– Только бы как о режиссере, а не как об убийце, – негромко заметила Галина.
– Если пронесет с отпечатками, то моя тайная жизнь убийцы не будет известна никому, кроме тебя, мой ангел! – провозгласил Герман и чмокнул Галину в зардевшуюся щеку.
– А этот твой армянский Генрих? – сменила тему артистка. – Его ты тоже потом… ну, кому-нибудь там скормишь?
– Нет, ну что ты, – покачал головой Герман. – Он же как-никак друг. А дружков не скармливают.
– Но он ведь тоже, небось, успешный, – не унималась Галина.
– Куда там, – отмахнулся Герман. – Нет, Галочка, шалишь… Оганисян и успех – две вещи несовместные,