Плач многочисленных жён – горе их было истым –
К звёздам взлетал всё снова, и снова, и снова.
Жрец, молчальник великий, рот завязал владыке,
Переодел его, в путь отправляя печальный.
Те, кто там был, княгини крик услыхали:
«Ныне с супругом отправимся в дальние дали!
Ныне умрём, как матери умирали!
Женщины, женщины! – Все – в огонь погребальный!»
Быстро дворцовая рота закрыла большие ворота.
Стражники в белом встали слева и справа.
И не успели на улицу выбежать вдовы,
Пали решётки и заскрипели засовы,
Заговорил барабан караульный дворцовый, –
На голубиц наших быстро нашли мы управу.
День горел-разгорался, и голос внезапно раздался.
Женщина, звонко смеясь, сверху нам прокричала:
«Быстро откройте! Я – Азизун-танцовщица.
Если дом прогнил, всякая крыса стремится
С прежним жилищем своим поскорее проститься,
И в новый вселиться дом, и всё повторить сначала!
Рáджею я вертела, правила им, как хотела.
Вечером женщины править решили мною!
Пусть без меня они мукой насытятся горько.
Мне отворите, а их стерегите зорко!»
Мрачно смотрела ей вслед на утренней зорьке
Стража, стоявшая там мощной стеною.
Знали все, что от страсти Рáджа считал за счастье
Там, где она прошла, целовать даже землю.
Бога её плосконосого чтил как святыню.
Если же, выпив, его земная богиня
Смерти хотела вельможе иль простолюдину,
Он их немедля казнил, кивку её внемля.
Мы отнесли его к славным предкам его державным:
Там издревле стоят Солнцерождённых гробницы.
Там обезьяны качаются, виснут, летают,
Там на колонне резной павлины блистают,
Там в помещенье Княгини кабан обитает,
Там вековечно песок пустыни струится.
Крикнул глашатай: «Боги, встречь откройте чертоги!»
(Мы же костёр разожгли, вождя провожая далече.)
«Друг англичан и воин с отвагой без меры,
Здесь владеющий всем – от Луни до Джейсульмера,
Джунглей великий Царь и Князь Песков Биканера,
В путь отправляйся – вечным богам навстречу!»
Пламя, багрово-ало, копья в небо бросало,
И, разгораясь, бросало всё выше и выше.
Женщина вышла из башни, что век пустовала,
Крадучись вышла, спрятав лицо в покрывало,
Плакала женщина, тщетно к Рáдже взывала:
Спал правитель, женского плача не слыша.
Спал он, забыв впервые страхи и страсти былые,
Холод ли, жар ли, – всё ему было едино.
Женщина трижды несмело к огню подходила,
Трижды войти и остаться в нём – не было силы,
Трижды сгорев от стыда, заголосила,
Ибо сгореть не смогла на костре господина.
Тут же неподалёку, вперив гневное око,
Некто за ней наблюдал. При господине
Он