У. Р. Фохт пишет: «Расположение повестей… первоначально производит впечатление чего-то случайного: случайность сюжетной связи повестей в романе словно бы отражает случайность событий в бесцельном существовании главного героя. Но, вчитываясь в роман, начинаешь понимать внутреннюю связь повестей в их последовательности, данной в романе, художественную оправданность и закономерность такой последовательности»144. Исследователь очень постарался оправдать композиционный выбор писателя. Не для того ли он так назойлив, употребляя определение «роман» (и уж совсем противоестественное – связь «повестей в романе»)? Да ведь никто и не оспаривает авторское построение книги как оптимальный способ постижения характера центрального героя. Этот способ хороший, но и недостаточный. А тут высокая автономия повестей в составе книги так удобна для перестройки их в читательском сознании! Смена ресурса позволит что-то видеть лучше. Попробуем передвинуть повесть «Бэла» с первого места в композиции на последнее в фабуле – посмотрим, что это даст возможность понять.
Будем деликатны, когда касаемся такого тонкого чувства, как любовь. Тут неуместны приемы грубого рационального анализа. «Кто в любви отвергает элемент чисто непосредственный, влечение инстинктуальное, невольное, прихоть сердца… тот не понимает любви. Если б выбор в любви решался только волею и разумом, тогда любовь не была бы чувством и страстью» (VII, 460), – писал Белинский.
(В повести «Княжна Мери» описывается прогулка молодежи к провалу в версте от Пятигорска. «…взбираясь на гору, я подал руку княжне…» Идет напряженный разговор, но помечается и такая деталь: «Как быть! Кисейный рукав слабая защита, и электрическая искра пробежала из моей руки в ее руку: все почти страсти начинаются так, и мы часто себя очень обманываем, думая, что нас женщина любит за наши физические или нравственные достоинства; конечно, они приуготовляют, располагают ее сердце к принятию священного огня, а все-таки первое прикосновение решает дело». – Вообще-то говоря, эта запись датируется двумя неделями спустя после действительно первых прикосновений во время танцев на бале по подписке в зале ресторации; Печорин уже тогда зафиксировал: «Я не знаю талии более сладострастной и гибкой!» – С княжной Печорин ведет обдуманную игру, но он увлекается, и наигранное уже переходит в непосредственное).
И в повести «Бэла» отдадим должное «инстинктуальному» характеру зарождению взаимной симпатии двух людей, таких разных и по положению, да и по свойствам личности; только каждый излучает свою ауру, и она совпала. Печорин с Максимом Максимычем прибывают гостями в соседний аул на свадьбу, которую устраивает старый князь для своей старшей дочери. Печорин иронично отзывается о лицах немногих черкесских женщин, не успевших спрятаться от чужих на улицах