– Кричи громче, Себек услышит. Придет скорее. Тебе не придется мучиться ожиданием.
В словах жреца не было ни насмешки, ни злорадного торжества. Полная безнадежность овладела Таис. Молить о пощаде, грозить, пытаться убеждать этих людей было столь же бесполезно, как и просить жуткое животное, которому они служили, полузверя-полурыбу, не подвластное никаким чувствам. Жрец еще раз оглядел жертву, сделал знак спутникам, и все шестеро бесшумно исчезли. Таис осталась одна.
Она рванулась, ощутила несокрушимую крепость ремней и в отчаянии склонила голову. Распустившиеся волосы прикрыли ее тело, и Таис вздрогнула от их теплого прикосновения. Впервые испытывала она смертную муку. Близость неизбежной гибели обратила весь мир в крохотный комочек надежды. Менедем! Менедем – опытный бесстрашный воин и пылкий влюбленный, он не может оставить ее на произвол судьбы!
Глаза Таис обладали свойством хорошо видеть в темноте. Она присмотрелась и поняла, что привязана у пьедестала какой-то статуи в полукруглом расширении подземного хода, выходящего к озеру или рукаву реки. Поодаль, справа, различалось гигантское изваяние. Это была одна из двух колоссальных сидящих статуй, возвышавшихся на тридцать локтей над водой, недалеко от пирамиды. Таис сообразила, что галерея обращена на северо-запад и находится недалеко от северного входа. Согревший ее огонек надежды стал было разгораться. Гнет ужасной опасности притупил его, едва афинянка вспомнила, что в Лабиринте три тысячи комнат. Найти к ней путь если и возможно, то много времени спустя, после того как чудовища-зухосы разорвут ее на куски и, пожрав, исчезнут в зарослях.
Таис забилась, стараясь освободиться от пут, вся ее юная плоть протестовала против надвигающейся смерти. Жесткие ремни отрезвили ее болью. Стиснув зубы, она сдержала рыдания и снова принялась осматриваться в инстинктивных поисках избавления. Пол расширенного конца галереи полого спускался к узкой полоске мокрого берега. Два тонких столба подпирали выступ кровли, из-за которой нельзя было видеть небо. Очевидно, портик выходил к воде. Но почему без ступеней? Снова первобытный ужас пронзил Таис. Она сообразила, для чего этот наклонный пол, подходивший к воде.
– Менедем, Менедем! – звонко, изо всей силы закричала Таис. – Менедем! – И похолодела, вспомнив, что на крики придет тот, которому она предназначена. Она замерла, повиснув на ремнях. Камень леденил спину, ноги онемели.
Когда погасли последние отсветы зари на черной воде, Таис потеряла счет времени.
Ей почудился слабый всплеск в непроглядной тьме тростников, где-то там, где обрывалось тусклое мерцание отраженных звезд. Глухой, низкий, подобный мычанью рев пронесся по болоту. Далекий и негромкий, он был отвратителен особой, таившейся в нем угрозой, непохожестью на все звуки, издаваемые животными, привычными человеку. Трепеща, сжав