К сожалению, я не отличался ранним развитием. В классе стоял одним из последних по росту, рядом с Кобзевым и Паляныцько. Переживали, что одноклассницы не воспринимают нас всерьез. У каждого имелась на примете своя, которая, хотелось бы, чтобы воспринимала.
Поделиться амурным секретом считалось высшим доверием. Со Стасиком Паляныцько мы сдружились, найдя много общего. Оба увлекались рыбалкой, имели родственников в городе Одессе (и моя мама, и его родители были родом оттуда), и еще мы с полуслова понимали шутки друг друга.
Стасику Паляныцько понравилась Ира Усвоева. Сама худенькая, однако, бюст уже – о-го-го! Больше сказать о ней было нечего. Училась так себе. Стасик был грамотным мальчиком, он читал Мопассана (к огорчению папы – вместо уроков), и его больше влекла плотская сторона дела, нежели платоническая, как меня, недоразвитого. Не увидев ответного интереса у Усвоевой, Стасик переключился на девушку из своего двора, по имени Лена Углова, двумя годами младше, однако вполне себе созревшую. У нее «о-го-го» был не только бюст, но и все остальное тоже. Как говорили на исторической родине Стасика Паляныцько родителей и моей мамы: «Возмешь в руку – маешь вещь!» Взяться не давала.
– На все мои поползновения застегнет олимпийку под горло, стиснет замочек от молнии зубами, молчит и улыбается, сволочь! – жаловался он. – Глаза хитрые!
Я каждое утро заслушивал его отчеты о том, насколько далеко товарищ продвинулся в деле совращения малолетних накануне вечером. Его авторитет рос в моих глазах. Стасик решил позаботиться обо мне. На пару с Угловой они договорились устроить мою личную жизнь с ее подругой – Ирой Пантелеевой. Я знал, что нравлюсь той. Повелся было, чтобы не отставать от друга, однако, к сожалению, быстро охладел, а тискать девочку, не будучи в нее влюбленным, посчитал пустым занятием, поскольку тогда еще не выпивал. Хотел чего-то высокого! Получил, на свою голову.
Злую шутку сыграл со мной опыт пионерского лагеря, хоть там я и пережил свой звездный час. Понравился смелой девочке с раскосыми карими глазами, ее звали Ира Тофикова, стала приглашать меня на медленный танец на массовке (слова «дискотека» тогда еще не было), а я – ее. В ожидании вечера за всякими мероприятиями, организованными вожатыми, целый день издали улыбались с ней друг другу, обменивались записочками. У меня были свои «почтальоны» из числа приятелей, у нее – свои из числа подружек. «Почтальоны» тоже образовали между собой пары, по нашему примеру. Записки день ото дня становились все смелее: «Ира, можно сегодня ночью я тебя поцелую? Паша». – «Как хочешь. Ира». Приходилось, замирая от страха, прокрадываться в палату к спящим девочкам, чтобы, запечатлев на щечке поцелуй и не перепутав при этом кровати, пулей выскакивать обратно.
Не могу сказать, что Ира Тофикова как-то особенно мне нравилась, но волновала сама романтическая история. На прощальном вечере мы с Ирой и наши «почтальоны» сидели за отдельным столиком все вместе, но я, вопреки прежней оживленной переписке, теперь испытывал неловкость, поскольку не знал, о чем