В первом классе я пытался с Кисой дружить, поскольку прежде ходили с ним в один детский сад, правда, там не сближались, выступали только вместе – стояли впереди хора, наряженные в народные рубахи, стучали в деревянные ложки, а «лидер» нашего трио, высокий Валя Стариков, изображал, будто играет на балалайке. В действительности играла только Алла Эдуардовна – на пианино. У нее была полосатая блузка, выдающийся бюст и пышная прическа. Однажды я услышал, как она играет и поет не для нас, а для родителей модную песню:
Хмуриться не надо, Лада. Хмуриться не надо, Лада!
Для меня твой смех – награда, Лада!
Почувствовал какое-то недетское волнение. Будто услышал нечто такое, что детям слушать не полагается, – только взрослым.
Очевидно, Толя Киснин у себя дома плотно кушал, и, придя ко мне в гости, периодически испытывал желание пукнуть, в котором себе не отказывал. На мой же вопрос:
– Ты чего пердишь?! – всякий раз отпирался:
– Это не я!
– А кто?! – удивлялся я. В комнате нас было только двое и, поскольку о себе я точно знал, что не делал этого, виновный выявлялся автоматически. Беда в том, что одним «выстрелом» Толя никогда не ограничивался. Мой папа, когда приходил с работы, едва заглянув в мою комнату, безошибочно определял:
– Киснин был? – и просил скорее открыть форточку, чтобы проветрилось.
Еще Толя сильно заикался. Когда он морозил какую-нибудь чушь и заслуживал у меня звание дурака, восклицал в ответ:
– А ты заика!
– Я заика?! – очень удивлялся я. Очевидно Толе, не раз слышавшему данное обзывательство в свой адрес, никто не объяснил его значения. И вообще воспитание его хромало. Если моя мама говорила ему нечто такое, с чем он был не согласен, Толя бурно возражал:
– Не-е-т! Ты что-о-о!
Я замечал ему, что к старшим нужно обращаться на «вы», Киснин же смотрел на меня такими глазами, будто слышал великое откровение. Но, потом он его забывал, и все повторялось снова.
Далее, у него был постоянно насморк. Он вечно двигал соплями, что, наряду с заиканием, также не способствовало хорошей дикции. Порой понять, что он хотел сказать, стоило труда.
В то время была популярна юмористическая телевизионная передача «Кабачок «Тринадцать стульев». На манер имени одного из завсегдатаев кабачка, которого звали Одиссей Цыпа, Толя Киснин получил прозвище «Долбо… б Киса», или сокращенно «Де Киса».
Удивительно, но суперматематичка