Некоторое время эльфы смотрели друг на друга в неловком молчании, а потом Огласт продолжил:
– Если правда выйдет наружу, пострадаешь не только ты. Прежде чем предлагать Эллианне брак, спроси, согласна ли она на такой риск – стать женой изгоя, лишиться статуса, своего положения в обществе, до конца жизни терпеть косые взгляды? Возможно, тебе удастся успешно скрывать свое прошлое. А что, если нет? Все тайное рано или поздно становится явным. Случившееся всегда будет висеть над вами угрозой. Эллианна должна знать, на что идет. Это будет честно по отношению к ней.
– Хочешь, чтобы я ей рассказал?
Он представил, как описывает любимой свои унижения, и решил, что легче умереть.
– Необязательно в подробностях. – Огласт смотрел куда угодно, но не на Фая. – Просто скажи, что…
– Меня изнасиловали.
Вот он и произнес это вслух.
Изнасиловали.
И лицо снова защипало от прилившей крови. Огласт поморщился, а Фаю захотелось провалиться сквозь землю. Не получалось говорить на эту тему без слез на глазах. Одно воспоминание – и щеки становились мокрыми. Фай поспешил отвернуться, зажмурившись и незаметно вытирая рукавом веки. Огласт притворился, что не замечает его манипуляций.
Как? Как он найдет в себе силы открыть Эллианне правду? Сказать любимой девушке, что его раздели, напоили возбуждающим зельем и заставили ублажать похотливую толпу? Что он совокуплялся самым мерзким, противоестественным способом. Что до сих пор чувствовал себя грязным, сколько бы раз ни принимал ванну. Вернувшись в Троелевство, Фай чуть кожу с себя не содрал мочалкой. Тер и тер – грудь, бедра, ягодицы – до красноты, до боли. Ему казалось, что пальцы варваров оставили на его теле несмываемые следы, что он весь в пятнах, что в кожу намертво въелся запах чужих интимных соков. Иногда ночью он вскакивал с кровати и бежал в уборную: его рвало. Иногда он просыпался и плакал в постели, крепко закусив край подушки. А сколько раз его будили кошмары?
Дрожащими губами Фай шептал своему отражению в зеркале, что не виноват, но в глубине души сомневался в собственной мужественности. После всего случившегося мог ли он считать себя мужчиной? Будет ли считать его мужчиной Эллианна, если узнает правду? Согласится ли поцеловать? А разделить с ним постель? Или ей станет противно?
– Я… нет. – Фай замотал головой. – Нет, нет. Не могу.
– Ты должен, – настаивал Огласт.
– Ничего я не должен! Представь, что это был ты. Что все это сделали с тобой. Ты бы рассказал жене?
Огласт вздрогнул, но быстро взял себя в руки.
– Да, – он решительно вздернул подбородок. – Рассказал бы. И она бы меня приняла. Потому что любит.
Фай обхватил руками дрожащие плечи.
– Я не виноват.
– Не виноват, – согласился Огласт.
– Никто такого не заслуживает.
– Никто.
– Почему я просто не могу забыть обо всем, притвориться, будто этого не было?
– Потому что Эллианна