Еще до того, как прослушать его, я уже знаю, что там. Тяжелая, угрожающая тишина. Сообщение длится тридцать секунд. Удаляю, не слушая.
Принимаю душ, пытаясь согреться. От голосового сообщения у меня по коже бегут мурашки. Потом роюсь в той половине шкафа, которая получила бы одобрение семьи, ищу, что бы надеть. Большую часть старой одежды – бренды типа «Реформэйшн», «Эверлейн» и «Антроположи», гардероб, необходимый молодой жене инвестиционного банкира из Кенилворта, – я распродала, чтобы покрыть депозит за квартиру и оплату адвоката при разводе. Мне пришлось спорить с Эриком, который настаивал на том, чтобы самому покрыть эти расходы, но я бы ни в коем случае не позволила ему оплачивать развод, причиной которого стала я сама. И все же знай он, что я платила собственными деньгами, а не семейными, он бы ни за что не уступил.
Наконец выбираю мешковатые твидовые брюки, шелковую безрукавку и ботильоны, хотя не уверена, что на прошлый квартальный обед не надевала этот же костюм. Просто тот факт, что на каждой фотографии, которые висят дома у матери, мы с Мэгги обе всегда только в платьях, заставляет меня упорно надевать брюки.
Сажусь на электричку в Рэйвенсвуде, и, как всегда, это вызывает ощущение диссонанса, как будто я повторяю путь подростка, но в противоположном направлении. Меня всегда тянуло в город, а не выталкивало из него.
Все-таки поездка занимает не так много времени. Сатклифф-Хайтс – первый по-настоящему богатый пригород к северу от Чикаго. Конечно, есть еще Эванстон, где находится университет и красивые старинные особняки, но в Эванстоне все равно надо быть осторожной, если идешь ночью одна. Там можно снять квартиру-студию меньше чем за тысячу баксов в месяц, бетонные стены подземных переходов покрыты граффити, а по соседству с тобой могут жить люди любой расы, убеждений и вероисповедания. И там не одна, а – о ужас! – семь остановок по линии «L». Слава богу, Сатклифф-Хайтс не угрожает все это многообразие – само слово здесь звучит как ругательство, если только вы не прославляете неоднородность мышления, столь популярную среди интеллигенции из загородных клубов Чикаго. Сатклифф-Хайтс скрывает ограда из денег, за которую не проникнет Управление общественного транспорта Чикаго. Выстроившиеся на берегу озера дорогие дома отделены друг от друга участками леса. Единственное место, где дети из Сатклифф-Хайтс могут услышать арабскую речь, это классные комнаты частной школы, где этот язык преподают наряду с латынью, китайским и французским. Это сточная канава богатства и привилегий, и Мэгги была гораздо младше меня, когда поняла это. Вот почему она так любила Чикаго.
Она была не единственным ребенком в Сатклифф-Хайтс, кто иногда ездил развлечься в Чикаго. Мы все были независимы от родителей, хотя ни у кого матери не работали. Моя мать редко бывала дома. Ей всегда нужно было планировать какое-нибудь благотворительное мероприятие, обедать