Она скрасила его прибытие на Восток, куда он явился восемнадцатилетним юношей, и расставание со Святой землей, когда он возвращался в Европу через двадцать лет закаленным воином и бывалым моряком. Молодая вдова, одинокая и страстная, женщина из народа, которая понравилась бы далеко не каждому – слишком худая, слишком независимая, слишком высокомерная. После смерти мужа в ее душе остались пустота и боль, и молодого чужестранца затянуло в этот омут. В юности он провел с Мариам целый год, перед тем как крестоносцы двинулись дальше, чтобы окружить Иерусалим и вырвать его из рук неверных.
Были у Кадфаэля и другие женщины, до и после Мариам. Он вспоминал их с благодарностью, не чувствуя при этом за собой никакой вины и не считая увлечения своей молодости греховными. Он приносил радость и получал радость взамен, не причиняя боли ни одной из своих возлюбленных. Если это и было с общепринятой точки зрения слабым аргументом в его пользу, Кадфаэль все равно чувствовал свою правоту. Было бы оскорбительным каяться в том, что он любил такую женщину, как Мариам.
– Теперь у них там, в Палестине, заключены соглашения, которые хотя бы на какое-то время принесут мир, – наконец сказал Кадфаэль, оторвавшись от воспоминаний. – Я полагаю, что анжуйский рыцарь вполне мог счесть, что он сейчас нужнее здесь, где его госпожа, императрица Матильда, борется за престол. И, насколько мне известно, у Лорана д’Анже доброе имя. Какая жалость, что он прибыл в Англию, когда взаимная ненависть достигла такого накала!
– Да, какая жалость, что существуют причины для ненависти между достойными людьми, – согласился Хью, поморщившись. – Я – человек короля и выбрал его сознательно. Мне нравится Стефан, и я не покину его, какими бы благами меня ни заманивали. Но я вполне понимаю, почему анжуйский барон мчится домой, чтобы служить своей госпоже столь же преданно, как я служу Стефану. Эта война, Кадфаэль, – чудовищное извращение всех человеческих ценностей!
– Не всех, – твердо возразил Кадфаэль. – Насколько мне известно, еще не случалось такого, чтобы жизнь была безоблачной и легкой. И все-таки надо надеяться, что твой малыш будет расти в мире, который станет менее жестоким. – Он вздохнул. – Ну вот, на сегодня я все здесь закончил, и скоро начнут звонить в колокол.
Они вместе вышли в холодный сумрак сада, где кружились первые снежинки. В воздухе ощущалась зимняя прохлада.
Сначала снегопад был легким и прерывистым. Потом он стал сильнее, подул северо-западный ветер, и мелкий сухой снег превратил ночь в белый кружащийся туман, скрывающий очертания предметов, засыпающий тропинки, меняющий все до неузнаваемости. Снег заносил долины и выбелил склоны холмов. Те, кто поумнее, сидели дома, закрывали ставни и двери и заделывали щели, куда могли проникнуть тонкие белые