Лошади устали, людям тоже надо отдохнуть, но они двигались в темноте, пока дорогу освещали маленькие магические фонарики, расставленные кем-то заботливым вдоль обочины каждые метров пятьдесят-сто. Они чуяли магию и откликались на нее светом. Хорошее изобретение для пустыни, где путешествовать лучше по ночам, пока прохладно.
Тойво, только что вернувшийся с обхода и уверенный, что она давно спит, поворачивается к ней, медленно расстегивая дорожный мундир. В глазах Тимиры – ни следа сна. Они блестят в свете свечи, спрятанной за мутным стеклышком ручного фонаря, который он принес в императорскую карету.
– Да, это одна из старых и очень сложных техник. – говорит Тойво. – Близкая к семейству боевых заклинаний, в котором содержится Армагеддон.
– Если бы я унаследовала магию отца, я бы смогла сейчас зарядить ту пушку иглами? Или надо было бы долго учиться?
– Ты?.. – он, кажется, удивляется.
Человек, который первый увидел, как может убивать ее цунами, смотрит сейчас на Тимиру так, будто уверен, что ее максимум магии – наполнить ванну.
– Я. Просто вспомнила, как Иржи говорил, что взял бы меня на рубежи, если бы я была огненной.
– Не обращай внимания, – отмахивается Тойво. На миг его пальцы замирают, но потом ускоряют бег, расстегивая рубашку до конца. Он стаскивает ее с сильных плеч, и Тимира придвигается ближе, чтобы погладить их ладонями и коснуться губами гладкой кожи. – Иржи любит болтать своим подружкам про войну. На словах он бы каждую вторую взял на рубежи. Дамочек это будоражит, кровь быстрее бежит по венам, они загораются, а ему только этого и нужно.
– Думаешь, он хотел меня соблазнить? – смеется Тимира.
Глаза ее блестят все сильнее, в голосе игривость, она прислоняется к его мускулистой спине щекой и обхватывает его руками.
– Думаю, он хотел пробудить в тебе боевой дух. – Очень ровно говорит он.
– Наверное, – вздыхает Тимира, перебираясь к нему на колени и обвивая руками шею. – Я ни разу не слышала про военных водяных магов.
От ее пушистых волос пахнет цветами, от кожи – свежестью и лавандовым мылом, а под кожей на запястье все быстрее бьется теплая жилка.
Тойво кладет ладони поверх ее тонкой ночной сорочки, чувствуя под ней жар кожи и начинает тянуть ее вверх, все выше и выше.
– Просто вода – слабая стихия, – бормочет он, забираясь руками под ткань, пока голову ведет от женского мягкого тела под ней.
Он и сам не соображает уже, что говорит.
– Но у меня же силь… на… я-а-а-а-а-а… – Тимира откидывает голову и стонет, когда муж прижимает ее к себе особенно сильно.
Он не отвечает.
Он горячий… Такой горячий, такой ласковый. Его тепло обволакивает ее снаружи и изнутри, его горячие пальцы ласкают ее тело, а огонек в фонарике то разгорается,