не обнаружилось, что инструмент изготовлен из плотного картона и был, скорее всего, сувенирным. Но год я проходил в училище на народное отделение в класс балалайки. Балалаечника, конечно же, из меня не вышло по многим причинам. Во-первых, потому что в те времена педагога по балалайке не было, и вёл этот предмет домрист, который не владел этим инструментом. А мне было не до балалайки. Я петь мечтал! Однако год, проведенный в училище, позволил мне освоить музыкальную грамоту. Кроме того, педагоги были молодыми людьми, всего где-то на порядок старше меня. А я очень рано стал взрослым. Мои учителя общались со мной на равных, и первыми из них были Владимир Анатольевич Пикуль, композитор, который учился в заочной аспирантуре в Московской консерватории и Евгений Георгиевич Петров, певец, барион, очень чуткий вокалист. Он-то и принял меня на вокальное отделение, когда прошла мутация и я оставил занятия балалайкой. И здесь мне очень крупно повезло. Евгений Георгиевич, послушав меня, сразу же сказал: «Саша, у тебя от природы богатейший голос, я не могу заниматься с тобой как с обычным студентом, тебе надо в Москву. Единственное, что мы можем попробовать с тобой сделать, это потихоньку осваивать классический репертуар». И мы это делали. Кроме того, я был принят в среду молодых профессиональных музыкантов, где в основном разговоры велись о музыке, об искусстве, литературе. Пикуль рассказывал о композиторах, о разных позициях композиторов, о гармониях, о том, чем отличается одно произведение от другого. Они учили меня жизни и музыке, минуя жестко поставленные рамки музыкального образования. Мы разговаривали о конкретных вещах, подробно, глубоко, а не «галопом по Европам», согласно учебной программе. Мне всю жизнь везло на достаточно умных людей, и первыми из них были Петров и Пикуль, которые вкладывали в достаточно неопытную голову и житейские, и в то же время какие-то философские мысли, понятие о жизненных ценностях.
В училище я проучился всего два года, но оно стало для меня своего рода трамплином, необходимым для поступления в консерваторию. В теперешнем своем творческом и человеческом состоянии я считаю, что певец должен обладать кроме голоса ещё и огромным интеллектом.
Судьба вела меня по избранному пути, одаривая встречами и знакомствами с замечательными людьми, о которых я расскажу чуть позже. А интуиция подсказывала, что постоянно надо учиться и наполнять знаниями свою голову, а душу чувствами.
Этим я занимаюсь по сей день. Некоторые спрашивают: «Зачем это тебе?» Но ведь, прежде, чем петь, надо осмыслить, понять, о чём ты поёшь. Вот только тогда ты станешь певцом. А спеть голые ноты может любой.
В музыкальных кругах существует такая шутка-притча: идёт вокалист по консерватории с гордо поднятой головой, к нему подходит скрипач и говорит: «Вася, ну ты же дурак-дураком, с чего такая напыщенность?». Вася отвечает: «А голос»? Вот, собственно, показатель вокалиста: голос есть, а больше ничего не надо. Раз Бог дал голос, значит, все можно спеть. Черта лысого можешь спеть всё! Спеть можно, но кто будет это слушать?
На
