– Да…
– И Он указывает нам путь с помощью духовных наставников, которые ведут нас. Так что если бы ваш приходской священник или ваша семья не одобрили бы ваше решение, я бы сильно сомневалась, принимать ли вас в послушницы. – Настоятельница постаралась смягчить суровость слов улыбкой, но та все равно не укрылась от Лотты.
– Понимаю. – Теперь ей стало ясно, что ей не давала покоя романтическая мечта вплыть в ворота аббатства, оставив позади мир, рыдающий, как на триптихе Страшного суда, который она видела в церкви, – плач, скрежет зубовный, руки, протянутые в поисках спасения. Конечно, это будет не настолько драматично. И драма – не то, чего она должна хотеть.
– Если вы всерьёз хотите понять, призывает ли вас Бог к религиозной жизни, – продолжала настоятельница всё так же ласково, но твёрдо, – поговорите с приходским священником. Он будет вас вести. И посоветуйтесь с родителями, которых я считаю набожными людьми. Бог привёл их на эту землю, чтобы наставлять вас.
– А если они согласятся, что у меня призвание? – спросила Лотта, и собственный тон показался ей слишком страстным.
– Тогда мы обсудим следующие шаги в надлежащее время. – Она помолчала, и Лотта напряглась, почувствовав в этом молчании некую недоброжелательность. – Должна вам сказать, что большинство женщин, чувствующих желание служить Богу, фройляйн Эдер, как и вы, ощущают неуверенность и тревогу, по крайней мере поначалу. Они понимают, от чего им придётся отказаться, даже если не могут всецело осознать глубину жертвы, которую от них требует Бог.
– Да, досточтимая мать. – Лотта знала, что не боится расстаться с мирскими радостями и развлечениями; она не сомневалась, что с радостью их оставит.
– К примеру, фройляйн, вам может быть тяжело пережить разлуку с семьёй.
Лотта сглотнула.
– Я больше совсем их не увижу? – Этого она не учла.
– Если вы станете послушницей, ближайшие полтора или два года вы не увидите их вообще, если только во время службы, где вы как послушница будете присутствовать. А потом сможете видеться, но редко, и только когда они придут в аббатство, чтобы вас навестить. – Она сочувственно улыбнулась, и Лотта поняла, какой несчастный у неё сделался вид. – Это нужно, чтобы уберечь вас от рассеянности и от искушений, потому что поначалу мирское, светское будет крепко держать вас в объятиях. Быть сестрой, фройляйн, значит оставить все наслаждения, даже радость общения с родными, чтобы полностью посвятить себя Богу.
– Понимаю. – Лотта вновь опустила глаза.
– Лишь бессердечная женщина не может в это время не ощущать тоски и горя, – продолжала настоятельница. – Есть и другие запреты. Например, сестра не может владеть никакими личными вещами. Не может смотреться в зеркало, потому что эта привычка питает тщеславие. И, конечно же, мы следуем бенедиктинскому правилу молчания – говорить как