А я бы охотно узнала свое будущее, например, что ждет меня через десять лет. Буду ли я счастлива и реализуюсь ли профессионально? Выйду ли замуж, построю дом, посажу дерево? И спокойно ли папа воспримет известие о том, что я перевелась?
Неделя до Анджеек[6]
Мы закончили затыкать окна. Сейчас сидим в кухне. Греем замерзшие ноги в тазу с горячей водой. Смотрим на первый снег и говорим на серьезные темы.
– Так что со стипендией? – спросила Милена.
– Как обычно в подобных столкновениях с организацией: личность всегда проигрывает.
– Может, все-таки не стоит смиряться?
– А у тебя есть соображения, что мне делать дальше? – заинтересовалась Виктория. – Облиться бензином перед секретариатом? Похитить декана?
– И сколько тебе не хватило для получения стипендии? – осведомилась я.
– Две сотых. Я была вторая под чертой.
Две сотых
Средний балл – 4,75. Двенадцать экзаменов, три из них на шестерку. Если бы учли эти шестерки, у нее было бы ровно 5 и самая высокая стипендия. А так она оказалась вторая под чертой. А давали стипендии с 4,77 балла, потому что это была граница для тридцати процентов самых лучших. За последний месяц Виктория побывала в деканате, ректорате и секретариате. И везде ее отсылали либо выше, либо ниже.
– Мне крайне жаль, но решение об учете шестерок принимает декан, – объявила ей директор по работе со студентами.
– Я принимаю? – удивился декан. – Это в компетенции вашей дирекции.
– Да, действительно, я, вероятно, ошиблась. Шестерки утверждает университетская комиссия, – вспомнила директор.
– Мы только устанавливаем балл, с которого начинают платить стипендию, – чуть ли не хором ответили Вике в комиссии. – Тебе надо написать заявление ректору.
Вика сочинила жалостливое заявление об учете трех шестерок. Написала, что находится на содержании одинокой, финансово несостоятельной матери, что изучала на пять предметов больше, чем положено, что выбирала самые трудные, а не какую-нибудь ерундистику, где пятерки ставят за случайный проблеск интеллекта в левом глазу, длинные ноги или многообещающую улыбку. А в конце написала: «Я понимаю, что существуют определенные правила. Но бывают также ситуации, в которых нужно видеть нечто большее, чем жестко установленные границы, средний балл, раз и навсегда определенный уровень. И судорожно придерживаться в таких случаях правил не слишком почтенно, на это способна каждая машина. Куда важнее увидеть человека. И принять гуманное решение. Я надеюсь, что пан ректор не окажется машиной…»
Два дня она ждала гуманного решения. С утра примчалась в деканат. Секретарша вручила ей заявление. Вика взглянула на резолюцию. Сначала шли какие-то зачеркивания, а потом – «Отказать». Знакомая из комиссии шепнула ей по секрету, что ректор колебался