Совершенно исключительно по своей оригинальности учение Руссо об отношении государства к религиозной свободе, которое сыграло практическую роль в эпоху первой республики во Франции. Отрешившись от прежних учений о религиозной свободе и заменив их своим самостоятельным построением, Руссо не только крайне сузил границы последней, но вообще внес большую путаницу в разрешение отношений между государством и церковью. Отвергая все существующие формы этих отношений как несостоятельные, а также не видя рациональных условий для разрешения данного вопроса в самом христианстве как религии чисто духовной, преследующей исключительно внеземные интересы и, следовательно, совершенно равнодушной к благу и процветанию государства, Руссо создает особенную религию, религию гражданина, или государственную, с весьма простыми немногочисленными догматами. Догмы гражданской религии должны быть просты, немногочисленны и точно указаны; бытие могущественного Божества, разумного, благодетельного, предвидящего, будущая жизнь, блаженство справедливых, наказание злых, святость общественного договора и религиозная терпимость – вот эти догмы. Теперь нет более исключительной национальной религии; нужно терпеть всех тех, кто терпит других, насколько их догмы не противны обязанностям гражданина. Если кто после признания им публично этих догм ведет себя как неверующий, его следует покарать смертью: он совершает самое большое из преступлений, он лжет перед законами (21, с. 264).
Не трудно видеть, что учение Руссо, проповедующее терпимость, в сущности ее исключает; там нет места веротерпимости, а тем более свободе совести, где власти предоставляется право изгонять из государства всех тех, кто не следует установленным догмам религии. Это подтвердила сама история. Известно, что после революции во Франции с утверждением государственной религии по системе Руссо положение религиозной свободы было весьма печальным. Директория и Конвент неутомимо и жестоко преследовали всякого, кто не хотел подчиниться положениям вновь созданной государственной религии.
Исследовав духовное наследие XVIII в. до революции по вопросу о свободе совести, мы можем видеть ту внутреннюю связь, которая существовала между переворотом воззрений на религиозную свободу и переменой во взглядах на истину, происшедшими в реформационном периоде. Со слов Л. С. Белогриц-Котляревского, «последняя есть одна из коренных причин первого». Об этом с ссылкой на Лабуле (Свобода совести в 1787 году, XVIII век), он пишет: