Мужчины усадили девушек, сели сами.
– А что же ваш друг молчит? – обратилась, улыбаясь, к Владиславу Аполлин. – Он что, немой или не знает французского языка?
– Нет, что вы, – наконец вступил в разговор Глазков, – просто мой язык не так хорош, как у Владислава, но я надеюсь, что не испорчу нашу беседу своим, порой неверным, произношением.
Тем временем официант подкатил тележку с готовыми блюдами, начав выставлять их на стол.
– Подождите, любезный, мы же ещё ничего не заказывали, – пытался было возразить Глазков. Но Аполлин его перебила, взяв за руку.
– Андрэ, вы наши гости, позвольте нам вас угостить. Доверьтесь нашему выбору.
– С удовольствием отдаюсь в ваши прелестные ручки, – ответил Глазков, нежно целуя её запястье.
– И чем же вы нас, кроме прилюдных поцелуев, будете удивлять?! – обратился к Аделин Владислав.
– Вам должно понравиться. Сначала мы съедим салат «Нисуаз» из свежих овощей, варёных яиц, анчоусов и оливкового масла. Следом, естественно, наш самый лучший суп «Буйабес», а на второе «Алиго», блюдо из сыра, смешанного с картофельным пюре. И на десерт профитроли, пирожные из заварного теста с заварным кремом, – и, посмотрев хитро на юношу, добавила: – А что касается наших поцелуев, так мы с сестрой суфражистки. И сами выбираем, кого и где целовать.
– Суфражистки? Я знаком с этим движением, – отвечал Владислав, – в России оно набирает популярность.
– Арнатский, а кто такие суфражистки? – спросил по-русски Глазков.
– Сложно однозначно объяснить. Но в нашем случае это женщины или девушки, которые сами выбирают себе партнёров.
– О, меня это на сегодня устраивает, – улыбнулся в ответ Глазков.
– О чём спросил ваш друг? – поинтересовалась девушка.
– Он сказал, что ему всё нравится, – слукавил Владислав.
Ужин затянулся далеко за полночь. Молодые люди, как давнишние друзья, мило беседовали, шутили, обменивались любезностями, флиртовали. В общем, вели себя так, как будто они знакомы вечность. Когда было принято решение об окончании застолья, Глазков подозвал официанта с намерением оплатить счёт, но девушки, минуту назад милые и обаятельные, стали вдруг непреклонно строги:
– Мы не позволяем вам оплатить этот счёт. Мы вас пригласили, значит, заплатим сами, – тоном, не терпящим возражения, объявила Аполлин.
– Но помилуйте, мадемуазель, этим вы оскорбляете наше мужское достоинство и офицерскую честь. Мы же не альфонсы какие-то и не содержанты на попечении богатой особы.
– Ах, эти мужчины, носятся со своим достоинством как с писаной торбой, не знают, куда его ещё засунуть! Неужели вы не понимаете, что мы с вами в равных правах и равных условиях. Поэтому вы не вправе нам указывать, что делать, –