Взмахнув хлыстом для верховой езды, как прежде Роуч, Генри приказал обоим скороходам бежать впереди. Он пустил коня галопом и в своем мрачном расположении духа испытывал бессмысленную, жестокую радость оттого, что скороходам придется бежать наперегонки со скачущей во весь опор лошадью.
Однако, по-видимому, их это не утомляло.
Генри в седле казался более измученным и обессиленным, чем они.
Около полудня ландшафт изменился. Почва стала более песчаной, трава – короткой. Форт Рэндалл давно скрылся из глаз. Генри остановился на привал, чтобы перекусить. Голодные скороходы молча ждали поодаль.
После полудня индеец и негр показали, насколько серьезно относятся к своим обязанностям. Часто они осматривали окрестности, взбежав на какой-нибудь небольшой холм. Не единожды выбирали они извилистые пути по пересекающим прерию долинам, чтобы вместе с всадником оставаться невидимыми глазу. В сумерках они привели его на берег Найобрэры и посоветовали переночевать здесь.
Генри согласился.
– Разожги костер! – приказал он Джеку.
Человек в пончо отказался повиноваться бледнолицему.
– Мы не будем разжигать костер.
– Ты смеешь мне дерзить! Таким тоном говорил некогда Харри! Но эти времена для вас, индейцев, прошли навсегда. Поищи хвороста и разожги костер. За что тебе платят?
Тихо плескали речные волны, посвистывал ветер. Из норы выглянул голодный хомяк и тотчас же снова скрылся.
Генри стукнул о землю рукоятью хлыста.
– Ну, долго мне ждать?
– Сколько хотите.
Генри покачнулся. Охватившая его ярость побуждала его ударить индейца хлыстом по лицу. Но он остался в глуши, один на один со своими противниками, наступала ночь, а индеец не только хранил зловещее спокойствие – у него еще был револьвер. Теперь Генри подумал, что надо было приказать разжечь костер Бобби, однако ему не терпелось увидеть, как повинуется ему надменный индеец, и он уже не мог отступить.
А вот придумать какую-нибудь уловку, чтобы сохранить лицо, он мог.
– Эй ты, грязный краснокожий с размалеванной физиономией! Когда ты в последний раз умывался? А ну соскреби краску с рожи!
Индеец не ответил ему резкостью, как он ожидал. Он вообще не стал возражать, а достал из-за пазухи маленькую шкатулку и клочок кожи и начал тщательно стирать краску обрывком кожи, смазанным жиром. При этом он не торопился.
Генри был доволен тем, что второй его приказ выполняется незамедлительно. Он с интересом смотрел, как из-под нанесенной красками маски проступает человеческое лицо. Наконец индеец со всем возможным тщанием удалил последние остатки краски. Взошла луна; свет ее засверкал на речной глади и упал на лицо индейца. Стали различимы жесткие, резкие черты его исхудалого лица, на которое наложили свою печать усталость и страдания; на лице его застыло выражение одновременно дерзкое и замкнутое; это впечатление еще более усиливалось