Едва небо посерело, как я разбудил Белого Волка и Питамакана, и мы взяли ружья и вышли. Некоторые воины уже ждали нас, другие только выходили из вигвамов. Мы рассеялись вверх и вниз по долине и равнине и нашли здесь и там табуны наших лошадей, спокойно пасшихся. Было так, как и предположил Белый Волк; налетчики не взяли обычную добычу, они получили ис-спай-у и других хороших скакунов, и теперь покидали нашу страну с такой скоростью, с какой могли.
Небо было покрыто тяжелыми тучами, и мы едва успели взять след и определить, кем были враги, до того как на нас обрушился ливень. В течение пяти минут каждый овраг, ведущий в долину, превратился в поток желтой пенящейся воды; следы врага был полностью стерты. Река Устричных Раковин быстро поднималась, расширялась и заливала пойму; мы должны были помочь женщинам переместить лагерь на более высокое место, но, хотя мы действовали быстро, все же вода унесла имущество нескольких семей. От горя некоторые мужчины и женщины кричали, что боги оставили нас.
Не обращая внимания на бурю, Белый Волк вызывал добровольцев, готовых отправиться к вождям в большой лагерь у форта. Мы с Питамаканом вызвались, быстро оседлали лошадей и тронулись в путь. Наши лошади должны были пройти по воде и грязи, глубина которых местами достигала колена.
Перед полуднем буря закончилась так же внезапно, как началась, и солнце снова засияло, но двигаться было тяжело, и устья реки мы достигли только к концу дня. Питамакан пошел в вигвамы вождей, чтобы передать им сообщение Белого Волка, а я, согнувшись в седле, медленно проехал в ворота форта. Один из работников увидел меня и сказал о моем приезде. Из нашего дома появилась Цисцаки, она побежала мне навстречу через весь двор, и Эбботт тоже вышел в сопровождении нескольких наших мужчин и женщин.
– О сын мой! – кричала Цисцаки, подняв ко мне перекошенное от страха лицо с широко раскрытыми глазами. – С тобой случилось что-то ужасное!
– Да! – ответил я. Хуже некуда! Враги вчера вечером украли у меня ис-спай-у!
Я с трудом удерживался от крика.
С тяжелым вдохом моя почти-мать всплеснула руками руки и заплакала.
– Томас Фокс, – нахмурившись, произнес Эбботт. – Это, конечно, твоя работа! Я тоже виноват, потому что должен был вчера пойти за тобой, чтобы привести скакуна в безопасное место. Но я не мог уйти; вчера вечером и сегодня утром у нас была большая торговля. Не хотел бы я быть на твоем месте, когда ты встретишься с дядей!
– Я не собираюсь появляться перед ним, пока не приведу с собой ис-спай-у, – сказал я ему. – Большой военный отряд отправляется в погоню за врагом, и я присоединюсь к нему. Я верну лошадь!
Я последовал за своей почти-матерью в нашу комнату, и, пока она готовила ужин, я сел на дядин стул, обтянутый бизоньей шкурой, перед камином.
Глава II,
в которой начинается священный пост
Скоро вошел Эбботт, он встал перед камином и не произнес ни слова. Потом, когда Цисцаки поставила на стол тарелки, появился Питамакан, который со счастливым