– Сфинкс, спасибо! – снова чувствуя странное тепло на лице, усилившееся после того, как он откликнулся и посмотрел на меня, сказав «обращайся», я спросила, запинаясь, – н-но как же ты сам?
– На мне пока есть чужое лицо, забыла? – он улыбнулся и очертил ладонью в воздухе вокруг своего лица. – Его в городе не знают, а там новый плащ себе куплю. Кстати, вам тоже нужна маскировка.
На том и порешили.
Идея намазать волосы Гулльвейг сажей была одновременно и практичной, и смешной. Сперва она хотела справиться сама, но я вызывалась помочь ей, потому что одна рука у нее была обожжена, да и Сфинкс настороженно всматривался в лес. Стоило поспешить и справедливо не задавать лишних вопросов, как никто из них не стал задавать их мне по поводу тех же ушей.
Когда я уже заплетала Гулльвейг, удивляясь тому, откуда мои руки помнили, как создавать разного рода прически на длинных волосах, Сфинкс объяснял ей, как лепить на своем лице новое. Потом настала моя очередь. Я не могла унять дрожь от того, что меня касались сразу двое: один – моего лица, аккуратно обходя все еще ноющий ожог, другой – головы, меняя повязку, о которой я снова позабыла. В тот момент мое сердце билось, и мне было и страшно, и радостно, и неловко одновременно. Затем все прошло, и я в ответ поменяла повязку Гулльвейг, а ее изрядно потрепанный доспех и использованные бинты сожгла заклинанием.
Когда я вывела нас из леса, вести дальше взялся Сфинкс. Обходя деревушку, где жили Томан и Мария, стороной я спросила, выныривая из воспоминаний о Доме:
– А у вас есть дом?
– Есть, но он далеко, – Гулльвейг тепло улыбнулась. – На самом севере Северного континента!
Было видно, что воспоминания о доме доставляли ей радость.
Сфинкс отвечать, по всей видимости, не хотел, но под моим любопытным взглядом, со вздохом отстраненно пояснил:
– Где-то очень и очень далеко в дебрях Южного континента…
– О, я тоже! А эта… – я постучала себе пальцем по подбородку, – как же это… стая?
– Семья? – с ходу угадала давно забытое мною слово Гулльвейг. Она улыбнулась шире, – есть и большая: матушка, отец, двое старших братьев. И все в добром здравии. Как же это здорово!
– Эльфы вообще могут спрашивать хоть что-то приятное? – фыркнул Сфинкс, когда заметил, что я ожидающе посмотрела на него.
– Высшие – редко, – честно призналась я. – А ты вообще встречал эльфов на своем пути?
– Предостаточно, – ответил Сфинкс, не давая понять, говорил ли он правду или нет.
Понятно было лишь одно: они ему не нравились.
– И они уходили от тебя живыми? – усмехнулась я.
– Когда как! – Сфинкс тоже усмехнулся. – Ты так спросила об этом, словно печешься обо всех представителях своего рода. Неужели вы так близки?
– Нет! Вовсе нет!
Все было как раз наоборот, но Сфинкс допытываться не стал. И я замолчала, анализируя полученную информацию и радуясь, что мы почти подошли к городским стенам, а ответного