– Есть такое дело. Мы с ребятами в отпуске. На Кольский в поход идем, по Хибинам. И ты, я смотрю, из турья, – парень разглядывал мою видавшую виды штормовку. – Куда путь держишь?
– Тоже на Кольский, только на воду. На Имандру. А в Хибинах я часто зимой бываю на горнолыжке. Юля! – по-мужски технично я подала парню руку.
– Андрей. Будем знакомы. Очень приятно. Ух… вот это рукопожатие!
– Честно говоря, я учусь в медицинском. Училище, не институте… – нотка досады пронзила экспрессивную реплику, – и мечтаю после окончания пойти в вашу структуру, – колеса стучали в такт разгоряченному сердцу.
– Почему бы и нет. Такие люди нам нужны, – Андрей, словно чуть засомневавшись, продолжил: – А почему в институт не пошла?
– Ты знаешь, – будто мы были знакомы не менее ста лет, доверительно развела руками я, – медицинский институт и профессия врача – это как восхождение на Эверест. Нужно этому жизнь посвятить либо вовсе не ввязываться. К тому же у меня нет желания сидеть в больничных стенах. Хочу, чтобы в жизни были еще горы, небо, море, – я мечтательно посмотрела в окно, прокручивающее пленку бесконечных карельских кадров. – Чтобы картинка перед глазами все время менялась, понимаешь. Лучше буду хорошим фельдшером, чем плохим врачом. На хорошего врача у меня усидчивости не хватит, – сообщила я, растерявшись от собственной честности.
– Интересно рассуждаешь, – улыбнулся парень, прикуривая новую сигарету.
Вечерних посиделок за рюмкой чая не вышло. Утром ребята выходили в Апатитах. Мы же ехали дальше, до станции Имандра. Незадачливо поглядывая на то, как парни таскали пухлые рюкзаки в тамбур, я нацарапала карандашом на клочке фольгированной бумаги свой номер телефона.
– Если вам в МЧС понадобятся люди, звони, – опуская неприятную юридическую составляющую своего несовершеннолетия и, соответственно, недееспособности к оперативной работе, я протянула Андрею скрученный в трубочку серебристый свиток.
– Договорились. Ну счастливо, сестренка… – что-то оборвалось тогда внутри меня и изменилось навсегда. Не хотелось больше ни байкерских пивных вечеринок, ни весенних студенческих посиделок на Пушкинской площади с перелитым в бутылку от колы портвейном «777», в народе известным как «Три топора», ни поцелуев за скрипучей дверью кабинета истории. Захотелось туда, где все падает, тонет, горит. Туда, где нужны сила воли, смекалка и истинный профессионализм. Туда, где плохо. Захотелось туда, чтобы из плохо постараться сделать хорошо.
Там, в узком, черном от копоти тамбуре, ставшим для меня боевым постом, Тот, Кто сотворил меня, не гнушаясь прокуренными и проматеренными остатками воздуха, огнем начертал в моем сердце желание служить. Я тогда, конечно, не знала, что Ему…
Поход выдался славным, в основном из-за прекрасной, слаженной, хоть и довольно разношерстной команды. Врожденная любовь к северу выросла, окрепла и начала выплескиваться наружу. Во второй декаде убегающего из-под ног августа я думала только об одном: