– Я приношу извинения, доктор, но меня никто не потрудился поставить в известность, – огорченно заметил Калашников, массируя помятую медвежьим рукопожатием кисть. – Даже имя покойного сказали только в машине, пока мы ехали сюда. Отчего такая секретность? Понятно, что чем меньше народу в курсе ситуации, тем лучше, но все равно – максимум через час здесь обязательно нарисуются камеры от всех телеканалов. Надеюсь, вам уже удалось выяснить, что именно случилось с нашей э-э-э… жертвой?
Склифосовский неожиданно злорадно ухмыльнулся.
– Судя по всему, милостивый государь, вам тоже решили сделать сюрприз. Когда меня подняли сегодня утром с постели, я сперва подумал, что это идиотская шутка… Если бы не приличное воспитание, которая дала мне покойная маман, я бы охотно обласкал вашего Шефа в тех выражениях, которым меня дальновидно научил грузчик Порфирий.
Покойная маман, отметил про себя Калашников. То, что доктор сам уже сто лет как в могиле, а его маман давно живет с ним в одном квартале, Склифосовского не волновало – многие люди продолжали использовать в Аду такие же выражения, как и на Земле. Да он ведь и сам называет убитого покойным, хотя, по сути, тот умер уже во второй раз.
– Так вот, я здесь уже пару часов, – продолжал Склифосовский. – И вы правы в своих предположениях – мне, старому дураку, кое-что удалось выяснить. Примерно в половину третьего ночи убийца проник в помещение через открытое окно с помощью обычной пожарной лестницы: об этом свидетельствует свежесодранная краска на ее ступеньках. Не знаю, легко ли ему было лезть в кромешной тьме на двадцатый этаж, но он это сделал. Нападение произошло приблизительно через тридцать минут… Что все это время киллер делал в комнате убитого – неизвестно. Возможно, что-то искал. Впрочем, это ерунда. А вот что меня озадачивает откровенно – это способ убийства. Я до сих пор не могу даже примерно выяснить состав вещества, которым ликвидировали жертву. Судя по царапинам на полу, покойник отчаянно боролся, но одной или двух капель хватило, чтобы бедняга за считаные секунды обратился в пепел. Мои люди несколько раз исследовали каждый сантиметр пола. Максимум, что удалось найти, – какие-то жалкие остатки зубов, как будто бы наш мальчик взял и выпил с полведра серной кислоты за один присест.
Алексей нахмурился, глядя на еле заметные частички пепла под увеличительным стеклом медицинского эксперта, и машинально облизнул губы. Как и спросонья, захотелось выпить, но высказать свое желание вслух при именитом докторе он не рискнул.
– Вот как? Но если сие загадочное вещество было настолько убойным, – Калашников со смаком употребил новое словечко, подсказанное ему