Даже в плотных потёмках глаза Ознобиши были круглыми, белыми и незрячими.
– Как он кивнул тебе, – продолжал Сквара. – Чтобы ты стрелял.
Ознобиша молчал.
– Мне бы вот так самострел сунули и сказали убить кого, я бы тоже правость всю растерял, – сказал Сквара. – Ивень тебя узнал, я точно видел. Ты прежде маленький был, но у вас же волосы одинаковые… глаза… Его правда ещё взялись бы стругать, а потом всяко убили. Ивень тебе свою жизнь с рук на руки отдал… Он хоть умер, родное лицо видя… Не всякому так везёт. А ты в петлю? Будто он обрадуется, если струсишь?
Ознобиша всё молчал, только в глазах что-то постепенно менялось.
– Мама… – проговорил он затем. – Отик…
Настал черёд Скваре молчать.
– Они… – тяжело сглатывая, продолжал Ознобиша. – Если Ивень… против Мораны… они… они же семьян… Сами нам говорили… Они… когда уводили меня… Ветер, Лихарь…
На самом деле что-то в нём догадалось уже давно. Только верить не хотело.
– Твои обнимают Ивеня на Звёздном Мосту, – прошептал Сквара. – Их примет светлый ирий, и камни не покатятся из-под ног. Мы их нашли путём в Житую Росточь. Валунками покрыли…
Ознобиша не завыл, не заплакал. Как плоть вспухает и немеет под слишком лютыми батогами, так душа просто не может поднять сразу всей боли. Он тихо спросил:
– Их… как Ивеня?
– Нет… их сразу. Если не врут следы… Лихарь стрелял.
– Лихарь, – повторил Ознобиша.
Сквара между тем рассучил верёвку на тонкие пряди и теперь плёл, ощупью творя и стягивая узлы.
– Они Ивеня мучили, – тихо проговорил Ознобиша. – Пальцы рубили. Руки вязали… А я с ними… под одним кровом спать стану? Слово приветное молвить? Из одной мисы хлебать?
Он даже не всхлипывал. Правду люди говорят: по полугорю не плачут, а целого и плач неймёт.
Сквара сказал:
– Ветер моему ате кровь отворил.
Зря сказал, наверное. Ознобиша промолчал, не стал мериться с ним несчастьями. Сквара попытался думать о том, как-то раненый Жог и маленький Светел добрались домой. Думалось плохо.
Ознобиша вдруг спросил:
– А нам если велят… вот так кого?
Холод в подвале стоял не то чтобы жестокий, а хуже… подлый. Он не накидывался в открытую, как честный мороз. Брал исподволь, незаметно проникая сквозь штаны и рубашки. Пора было идти к остальным.
– А друг друга если?.. – прошептал Ознобиша.
Сквара вздохнул. Ответа не было.
– Страхов много, смерть одна, – повторил он. – Что загодя бояться? Придёт пора помирать, тогда и помрём.
Ознобиша спросил по-прежнему шёпотом:
– Каково отомщу?..
Сквара долго молчал. Думал.
– Отомстить можно по-разному, – сказал он наконец. – Ты умный, доищешься. И я мозговать стану.
Закончив плести, он перехватил