Затем я неспешно прогулялся до салона, в который открывалась дверь моей каюты. Через иллюминатор я мог видеть приближающуюся группу обыскивающих. Я проскользнул в свою каюту, оставил дверь открытой и прошел в ванную комнату.
Не закрывая дверь в санузел, я распорядился соответствующим образом своей одеждой и сел на сиденье унитаза. Казалось, что прошел целый час, но на самом деле не более двух-трех минут, прежде чем в дверь моей каюты легонько постучали (а ее, как вы помните, я оставил открытой) и вошли служащие, производившие обыск. Они окинули взглядом каюту и, как я и предполагал, подошли к двери ванной комнаты и открыли ее. Я сразу же обнаружил себя и захлопнул дверь, а затем, как будто в спешке, подошел к двери во все еще расстегнутой одежде и встал в дверном проеме. Чиновники всячески извинялись, а я с улыбкой ответил: «Все в порядке. Мне следовало бы запереть дверь». Затем я не торопясь повернулся, вытащил затычку из раковины, несколько напоказ надел свои подтяжки, потом вышел в каюту и предложил им еще выпить. Мы открыли последнюю бутылку шампанского, залпом выпили каждый по бокалу, и они ушли.
Но опасность еще существовала, так как всегда была возможность появления другой инспекции в устье реки в местечке под названием Болдерая.
Было крайне важно, чтобы капитан не заподозрил, что Соня – политическая беженка, так как, каким бы доброжелательным человеком он ни был, было бы уж слишком подвергать такому риску его команду. Поэтому я заранее придумал историю о том, что мы любим друг друга и что она тайком убежала от своих родителей, чтобы быть со мной.
Мы миновали Болдераю, и, так как весь мир благоволит влюбленным, мой друг-капитан, его помощник и первый механик теперь ухмылялись, дружелюбно глядя на нас двоих, и говорили нам, что мы – парочка больших грешников. В тот вечер у нас был веселый ужин.
Соня до этого ни разу в жизни не путешествовала на корабле и поэтому была сильно возбуждена и заинтересована; казалось, она совершенно забыла об опасности, которой подвергалась.
Но я никогда не забуду смущение этой очаровательной девушки, когда пришло время ложиться спать. Все ее знания о жизни исчезли, исчезла и решительная юная революционерка; она была всего лишь очень застенчивая испуганная юная девушка. Я предложил ей первой лечь в постель, а когда вошел в каюту, увидел, что она лежит, натянув простыню до самого носа, а два ее голубых глаза испуганно смотрят на меня. И я был такой скотиной, что громко заржал. Я зашел в ванную комнату, переоделся в пижаму и лег на вторую кровать.
Самая комичная ситуация возникла на следующее утро, когда капитан постучал в нашу гостиную и вошел, чтобы справиться о нашем здоровье. К своему смятению, он увидел, что две кровати стоят отдельно, будучи привинченными к палубе. Он извинился перед Соней и сказал, что на вторую,