Пока не перестали.
Пока я смотрел сводки, меня пугал Висконсин. Я его хорошо знал, и знал, что уже сообщенные участки в основном те, откуда придет поддержка Хиллари. Мне было непонятно, почему комментаторы продолжают делать вид, будто растущие цифры за Трампа в Висконсине не являются решающими. Еще час должен был пройти, прежде чем ползунок в «Таймс» качнется обратно, а лента Нэйта Сильвера станет ярко-красной.
Домой я позвонил в десять тридцать, когда стало ясно, что Трамп выигрывает в моем родном штате и, вероятно, во всей стране. Трубку взял отец – видимо, в этот момент он пил. Его настроение я уловить не мог.
– Ты смотришь? – спросил я.
– Похоже, что он выиграет, – сказал он слегка неразборчиво. На экране Джон Кинг показывал результаты по округу Шебойган, где у отца была клиника.
– Шебойган тоже? – услышал я его недоуменный вопрос.
– Ты голосовал?
– Что?
– Пап, ты голосовал?
– Какое тебе дело?
– Ну, не знаю. Мы об этом достаточно говорили.
– Вот чертовски верно, что достаточно.
– У тебя огорченный голос.
– Он побеждает, разве ты не видишь?
– Ты за него голосовал?
– Я ж тебе сказал, черт побери! Не буду я об этом говорить.
И он бросил трубку.
Он так и не сказал мне, как он голосовал, но стыд в его голосе определялся безошибочно. Я думаю, он признавался мне в тот вечер – единственным возможным для себя способом, – что он это сделал. Зная, что этого делать не надо, все же проголосовал за Трампа.
Интересно было бы знать, о чем он думал, входя в общий зал старомодного здания городского совета своего