– Не передергивай. То, что мы можем легко расставаться с чем-то или кем-то, не значит, что мы не умеем искренне горевать об этой потере. Просто это… Какая-то другая грусть.
– Ты обещал мне хорошее вино, – зевая, пробормотала девушка, переводя тему. Они редко говорили об этом – тяжело было обоим.
Вино приятно холодило небо, будоража вкусовые рецепторы. Мягко горел огонь в камине, облизывая почерневшие бревна. А за окном стучал дождь. Все в этот вечер было создано для наслаждения.
Был уже третий час ночи, когда домой вернулась молодая жена Рона Бейкера, источая запах дорогих духов и вибрации громкой музыки, не отпускающие ее до сих пор. Она пританцовывала и напевала себе под нос незатейливую мелодию. Руби не стала дожидаться, пока эта визгливая неприятная девушка, на три года младше, кинется обниматься, складывая свои перекаченные гелем губы в поцелуе. Она быстро чмокнула отца в щеку и ушла через боковую стеклянную дверь, ведущую в сад на заднем дворе. Он уговаривал ее остаться на ночь, но слишком тяжелым выдался день, чтобы строить из себя хорошую девочку. С отцом она могла быть собой, ничего из себя не изображая. А вот с его женой…
Дорога блестела от дождя, отражая свет фонарей. Дворники, как сумасшедшие, разгоняли тяжелые крупные капли, только размазывая их по стеклу. Вглядываясь в белую полосу, отгораживающую тротуар, девушка выжимала газ, чтобы поскорее вернуться домой, и надеялась только на то, что не попадется на глаза полицейскому патрулю, курсирующему по темным улицам. Огни домов, фар, светофоров сливались в одно полотно абстракциониста, налипая на лобовое стекло и разлетаясь мелкими каплями от бешено молотящих дворников. Жутко хотелось спать – убаюкивал горячий воздух из включенной на второе деление печки.
Она успела только поднять глаза от дороги, как в правый бок ее машины со скрежетом влетел внедорожник на огромных колесах – совсем как тот, который размазал ее первого и последнего в жизни щенка по колючему гравию. Машину закрутило, девушку бросило вправо. Проехав несколько метров, седан влетел на встречную полосу, протаранил пытающуюся сдать назад спортивную машину с невпопад опущенной в дождь открывающейся крышей, запрыгнул на тротуар и врезался на всей скорости в прозрачный козырек остановки, под которым спал, подрагивая, чумазый, промокший до нитки бомж.
У капота что-то шевелилось. В свете мигающей правой фары было сложно что-либо рассмотреть, да и не было сил держать глаза открытыми. Еле отстегнув ремень безопасности, Руби вывалилась из салона седана и упала на колени на мокрый асфальт. Дождь хлестал ее по затылку, затекал под воротник почти нового пиджака. Волосы мгновенно намокли и теперь висели паклями почти до самого тротуара, по которому растекалось пятно из дорогого вина и недопереваренного ужина – ее рвало.
Сзади кто-то подошел, поднял ее на ноги и поволок в сторону, усадил под грохотавший от усиливающегося дождя козырек остановки прямо на мокрый асфальт и куда-то пропал. Она