Все было забито песком. Глаза, волосы, ноздри, разинутый в крике рот. Надо было дышать, но не получалось. Извиваясь, как раздавленный червяк, Обр перекатился на живот, подтянул под себя колени, свернулся крючком, выплевывая, выталкивая песок из глотки. Лошадь все еще кричала где-то наверху. Хрипло, пронзительно.
Очень осторожно он разогнулся, приподнял гудящую голову, внутри которой тяжело пересыпались сухие горячие песчинки; болезненно щурясь, посмотрел наверх. Наверху, над кручей с темными косматыми пятнами сосен и смутно белевшими языками осыпей, тянулась редкая цепочка огней. Факелы стражи. Песок в голове клонил ее книзу, жег глаза изнутри. Хотелось упасть лицом вперед – и будь что будет.
А что будет-то? Найдут, подберут, снова бросят в телегу. Свезут куда-нибудь. Скорее всего, в Большие Соли, в княжескую тюрьму. И тут Обр, наконец, испугался. Это был отчаянный звериный страх, ужас лесного жителя перед западней, капканом, ловушкой. Поймают – запрут. Мысль о том, что дело, скорее всего, кончится не тюрьмой, а полем виселиц, в голову ему не пришла. В свою смерть Обр не верил. Зато жизни в каменном мешке боялся смертельно.
Огни зашевелились, медленно двинулись вниз по склону. Обр застонал, разогнулся, выпрямился. Вокруг все закачалось, как на море в бурную погоду. Море… Море шумело справа, в двух шагах, за грядой дюн. Шумело мерно, настойчиво, неторопливо. Или это в ушах шумит? Дюны… Укрытие!
Может, найдут не сразу. Или вообще не найдут. С третьей попытки Обр встал на ноги и потащил побитое, вопящее о пощаде тело по песку в просвет между дюнами к взбаламученному ночным ветром морю. Лучше бы ползти. Тогда дело пошло бы быстрее. На своих двоих он чувствовал себя очень неуверенно. Но жгучий страх гнал вперед, помогал подниматься каждый раз, когда он спотыкался и падал. Наконец он скрылся за дюнами, в очередной раз свалился, мягко съехал с песчаной горки прямо к кромке прибоя и оказался во власти ветра. Разбитое лицо сразу заломило. Набежавшая волна лизнула щеку ледяным языком, следующая окатила с головой. Резкой болью отозвались порезы и раны. Больно было так, будто всю кожу содрали. Обр жадно слизнул холодные капли, но они были соленые. «Воды бы, хоть глоточек…» – подумал он и захлебнулся в темном горячем песке.
Глава 3
Чистая струя, дрожа, играя солнечными искрами, лилась из тонкой, просвечивающей насквозь розовой раковины. Обр жадно потянулся к ней. Плавающий вокруг золотистый туман порвался, рассеялся, и стало видно, как чьи-то пальцы сжимают узкое горло кувшина. Застонав, он рванулся к воде, но струйка исчезла. Зато губы поймали мокрый шершавый край деревянной плошки. Он принялся жадно пить, уверенный, что никогда не напьется, но после нескольких глотков его замутило. Он откинулся назад, чувствуя,