Меня это настолько увлекло, что я подошёл к этому серьёзнее. Я купил несколько специальных стамесок. Во время отпуска или в выходные дни занимался резьбой. Так появились дома первые две крупные работы – большая деревянная ваза «Израильтянка» и оригинальное сиденье, в котором можно было отдыхать и работать за столом.
К дереву у меня на всю жизнь выработалось особое отношение, как к живой душе. Каждое дерево обладает своими качествами, которые тонко ощущает рука скульптора. Оно может быть податливым и мягким, твёрдым и рассыпчатым, плотным и пластичным. От дерева исходит живое тепло, даже в мебели, не говоря о художественных произведениях, в которых эти качества усиливаются от прикосновения рук и души мастера. Дереву можно и нужно петь гимны, как божеству и источнику жизни…»
Олег остановил запись из-за нахлынувшего на него желания прикоснуться к образу Ксении Петербургской, выполненной им в дереве, которым он внутренне гордился, часто стоя перед ней с внутренней душевной молитвой. Скульптура Ксении Петербургской стояла на открытой полке стенки на уровне руки, чтобы он имел возможность в любое время вести с ней молчаливый диалог, прикасаясь чувствительными пальцами к гладкой фактуре дерева, в котором жил её образ, помогавший ему в самые трудные часы жизни.
День третий
Ночь прошла в кратких минутах забытья и терпеливом ожидании первого слабого щебетанья птиц настенных часов. Проваливаясь много раз в один и тот же сон, он скорее слышал, чем видел там Валентину, ощущая почти физически её присутствие дома. Ему чудилось в полудрёме, будто Валентина орудует на кухне, постукивая посудой, шумя водой из-под крана, открывая и закрывая холодильник. Тепло и запахи живого дома доходили до него почти явственно. Просыпаясь, он старался подольше удержать это ощущение, чтобы продлить его в последующих рваных снах.
Раздались рассветные трели настенных часов. Олег окончательно проснулся