– Подумай, чего бы ты хотел сегодня на ужин.
– Я подумаю.
– Только это должно быть что-то действительно вкусное. Я проделала путь из Лос-Анджелеса в Нью-Хэмпшир не для того, чтобы питаться одними консервами.
– Давай сходим в рыбный ресторан на Хэмптон-Бич, – предложил Джек.
– Отличная мысль! Ну, иди погуляй.
Гулять? Прекрасно, мама. Но где? – Джек не заметил, что думает стихами. Это было совсем на него не похоже. И с кем гулять? Ведь кругом никого нет!
Но что с тобою, мама? Ты больна?
Зачем ты здесь? Зачем мы здесь живем?
Теперь вот умер бедный дядя Том.
А дядя Морган? Что он может? Что?..
Вопросы, вопросы… И ни на один нет ответа. Потому что некому на них отвечать. Разве что Спиди?
Но это было даже смешно. Как может какой-то старый негр решить его проблемы? И все же эта мысль не покидала Джека всю дорогу к пустому, унылому пляжу.
2
Интересно, это и есть конец света? – вновь подумалось Джеку. Чайки проносились над головой. На календаре еще было лето, но для пляжа «Аркадии» лето уже закончилось. Вокруг стояла ничем не нарушаемая тишина.
Джек взглянул на свои тапки. Они были перепачканы смолой. «Откуда она здесь? – удивился Джек. – Может, нефть принесло из моря?» Он не имел ни малейшего понятия, где он успел так измазаться, но на всякий случай отошел подальше от воды.
Чайки кружились над берегом. Одна из них пронзительно вскрикнула. Крик был какой-то неестественный, словно металлический. Чайка резко, механически повернула голову и, удостоверившись, что никого нет, опустилась на гладкий, утоптанный песок, куда она только что уронила раковину. Раковина треснула, словно яичная скорлупа. Что-то живое шевелилось внутри – или ему показалось? До того как Джек отвернулся, желтый изогнутый клюв впился в мясо моллюска, растягивая его, как резину. Джеку свело желудок. Он как будто слышал крик раздираемого тела, чувствовал его боль.
Джек снова попытался отвернуться, но не смог. Чайка открыла клюв, демонстрируя свою грязно-розовую глотку. В ее блестящих черных глазах Джек прочел истину: «Отцы умирают, умирают матери, умирают дяди, даже если они кажутся такими несокрушимыми, как скалы у берега. И дети, между прочим, тоже иногда умирают». То же самое, казалось, произносил и растерзанный моллюск.
– Эй! Хватит! – крикнул Джек, сам не зная зачем.
Чайка подняла на Джека глаза-бусинки. Затем снова стала клевать мясо.
«Что тебе надо, Джек? Смотри, он еще шевелится. Он еще сам не знает, что уже мертв. – Сильный желтый клюв снова вонзился в мякоть. – Хрусть!»
Чайка задрала голову в серое сентябрьское небо и сглотнула. Джеку опять показалось, что она смотрит на него. Так глаза на некоторых портретах все время смотрят на вас, куда бы вы ни отошли. Ее глаза… Он узнавал эти глаза. Вдруг Джеку нестерпимо захотелось к маме и к ее глазам, темно-синим и добрым. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь так же безумно ему хотелось