На следующий день вернулась с работы, а за столом молодой, светловолосый, как и хозяйка, хлопец. Глазами так и обжёг! Прасковья же усмехается, взгляд с хитринкой:
– Познакомься, Трофим, жиличка наша – Наталья Григорьева. Из Давыдёнок. Мой Сипачёв с ейным таткой Арсентием Григорьевичем знакомый. Говорил, что добрая семья, только мамку схоронили. Так эта девочка за хозяйку в доме была – всё сама! Пока не приженился отец снова. А теперь вот выучилась. Землеустроитель!
Наталье – хоть сквозь землю. Залилась краской, голову опустила, вот-вот расплачется.
– Она ж ещё и скромница! – добавила ласково Прасковья Макаровна. – Не обижайся, девонька, не тушуйся, это ж брат мой, Трофим. В Райпотребсоюзе работает. Кильку принёс. Сейчас с картошечкой пойдёт за милую душу! Давайте к столу!
…Свадебное застолье после регистрации брака в сельсовете не совсем походило на шумную деревенскую свадьбу. Сыграли скромно, в съёмной хате Севастьянова, где он после переезда в центр проживал с престарелой матерью Ефросиньей Фёдоровной, которой уж на восьмой десяток перевалило. Последышем Трофим родился двадцать шесть лет назад, когда родители даже не помышляли. Думали, что раздобрела, округлилась Фрося по возрасту, а она вдруг живым ребёночка почувствовала – зашевелился. И стыдно было от людей, и страшно, и радостно. Теперь, когда отца не стало, Трофим матери – опора. Вот такой он, промысел Божий.
После свадебки засобирались молодые в Давыдёнки, надо же отцу Арсентию Григорьевичу сообщить непростую новость, с Севостьяновым познакомить.
– Ай, боюсь я, Трофимушка, вдруг папка осерчает, что без его благословения? – робко шептала Наталья, собирая съестные гостинцы.
– Так ведь тридцать километров по лесу пешью! Не набегаешься. И теперь не те времена, чтобы благословение просить, – отозвался Севостьянов.
А Наталья только представила, как они с Трофимом явятся на порог отчего дома, так и обмерла. Словно холодом обдало:
– Не понимаешь ты… Парень – совсем другое дело. А я – девчонка. Стыдно-то как!
– Чего стыдно? – Севостьянов притянул жену к себе, нежно обнял, ласково заглянул в глаза. – Ты теперь моя! И воля моя, а не батькина. Познакомиться надо, это верно. Уважение никто не отменял. Но для него ты – отрезанный ломоть. Ему других детей на ноги ставить надо. Он, может, даже вздохнет с облегчением.
– Скажешь тоже! – Наталья зарделась зорькой. – Папка у меня хороший, ты не представляешь, как он меня любит!
– Я тоже люблю! – Трофим подхватил жену на руки и закружил по горнице.
Она откинула голову, густые каштановые волосы распушились, разметались