– Доброе утро, милый! – приветливо улыбнулась сыну миссис Фарадей.
– Что смотрите? – будничным тоном поинтересовался Прокофий, ожидая свой завтрак. Он ничего не ел еще со вчерашнего вечера и здорово проголодался.
– Нынче все новости только об этом мальчике, Фалберте Скидле. Ты ведь знаешь его, да? Уже слышал про «кипучие» кеды? – мистер Фарадей поднял в воздух опустевшую чашку, и волшебная кухня тут же наполнила ее новой порцией чая.
– «Шипящие», – поправил его Прокофий, мысленно гадая, как много известно родителям.
– По-моему, он выглядит испуганным, – с тревогой отметила миссис Фарадей, пододвигая к Прокофию пустую тарелку. – Не знаю, какой разговор состоялся у них с его родителями, в любом случае это было не самым худшим из того, что его ждет. Столько внимания, столько вопросов, весь город на ушах!
Пока Прокофий тревожно глядел за окно – уж не встал ли кто-то на уши после слов мамы? – в его тарелке появилось несколько кусочков сочной дыни. На улице, к счастью, было пусто, и Прокофий вздохнул с облегчением. Он понимал, что сейчас самое время рассказать обо всем родителям, пока не случилось ничего плохого, как, к примеру, во «Вкуснятине».
– Еще бы, ведь маленький мальчик каким-то образом нарушил закон Основания и создал предмет высшего колдовства! – покачал головой мистер Фарадей.
Родители говорили о Скидле так, словно он настоящий герой. В конце концов Прокофию надоело их восхищение, ведь, на самом деле, он обычный волшебник и ничем не лучше других детей.
– У него это вышло случайно! – выпалил он.
Мистер и миссис Фарадей мгновенно прекратили обсуждать удивительное происшествие и, оторвав глаза от экрана, с недоумением воззрились на сына. Ох, напрасно он это сказал, теперь начнутся вопросы, откуда ему об этом известно. А признаться маме и папе, что он подслушивал, Прокофий ужасно боялся.
«Всегда будь собой, а другим позволяй быть другими!» – твердили ему с ранних лет. И это были не просто слова – чужое пространство имело огромную ценность для волшебников: никто не давал другим советов, пока их не просили, не осуждал соседей и не учил людей, как жить. Это было основой основ, неприкосновенным правилом. Прокофий вдруг подумал, что возможно, это и есть та самая свобода, которую чествуют на Балу Огней, а он ее взял и нарушил. Значит, теперь ему придется молчать и обо всем остальном. Но ведь как-то же он должен сказать родителям об этой странной штуке со временем и предупредить их об опасности.
– Я… мне выболтал Тельман, а ему… сказала сама миссис Скидл. Иногда они видятся в городе… м-м… вместе ходят по магазинам. Вы ведь знаете, они это любят, – решился на ложь Прокофий. Разумеется, ему было жутко стыдно, но что еще оставалось делать?
К счастью, родители не удивились. Слишком уж это было похоже на правду.
– Он случайно создал те кеды, – снова повторил Прокофий, опасаясь, что в первый раз родители не обратили на его слова должного внимания. – Только подумал, и вот – они