– Вероник… Моя лучшая половина, как говорится, – сказал Поль, подбирая слова.
– Очень приятно. Ну а худшая? – подколол я.
– Я сам, понятное дело, – самодовольно ухмылялся он. – Вероник прикована к креслу, – расставил Поль точки над «i». – Она не может ходить самостоятельно.
Та улыбалась открытой, яркой улыбкой. Худощавая, ростом, наверное, выше среднего, темноволосая и бледнолицая, что подчёркивалось чёрной нарядной кофточкой из кашемира. Вероник производила впечатление человека, отвыкшего принимать гостей. На коленях у неё лежал английский плед в большую синюю клетку.
Поль задержал на мне вопросительный взгляд, а затем, будто спохватившись, объявил, что приготовил французский ужин.
Французский так французский. Другого я и не ожидал.
– Косуля с грибами. Маринованная и запечённая, – добавил хозяин. – Вы мясо-то…
– Ем, конечно, – сказал я.
– Ну и с артишоками. Вероник любит артишоки. – Он словно извинялся за что-то. – Выпить хотите?
Я помялся.
– Чего вам налить? Может, водки?
– Если нет ничего другого…
– Виски?
– Виски.
– У меня дорогого нет.
– Не волнуйтесь.
Он принёс в лоджию наполовину опустошённую бутылку «Джей энд Би», тарелку со льдом, пододвинул для меня плетёное кресло и, снова чему-то ухмыляясь, сел напротив и выжидательно смотрел мне в глаза.
– Поль говорит, вы в грибах большой знаток, – заговорила его жена.
– И да и нет. В белых грибах, по-моему, все разбираются…
– Да ладно, ладно… Я так всю жизнь в магазине должен покупать… белые грибы да лисички, – обиженно поправил меня хозяин.
– Во Франции давно живёте? – задавала Вероник дежурные вопросы.
– Лучше не спрашивайте. Слишком давно, – ответил я. – С перерывами, правда.
– Слишком – это почему? Надоело?
– Долго нигде нельзя жить, мне кажется. Десять–пятнадцать лет – это максимум. Потом нужно переезжать.
– Вот видишь… Я то же самое ей говорю. Когда я тебе говорю, что не могу жить долго в одной и той же квартире, в одном доме, ты что мне отвечаешь?.. – Поддакивая мне, муж призывал в свидетели не меня, а жену. – Ты мне говоришь…
– Я отвечаю ему, что он не умеет жить. Куда-то всё бежать, сборами заниматься. А жизнь… Жить и строить надо там, где ты живёшь всё время, всегда, – с какой-то особой вескостью пояснила Вероник, выражая, между тем, вполне понятную и в то же время нестандартную точку зрения, с которой и спорить было невозможно, и согласиться сходу тоже не получалось.
Готовый теперь уже к любым расспросам, я цедил виски со льдом.
– А вот мы прожили в Италии лет двадцать, – привёл Поль другой пример. – И вы знаете, под конец… под конец действительно надоело, да так что…
– Италия?
– Италия,