Во всяком случае, истинной целью его странствий могло быть собирание всякого рода диковинок с целью предложить их потом королю Якову и его придворным. Реликвии «папистов», как только он начинал о них думать, наполняли его презрением и негодованием, но зато он не выпускал из рук coffino33 из ивовых прутьев, где у него лежали кусочки каменного лабиринта Тезея, дворца Приама, колонн храма, разрушенного Самсоном34, а также флакончик иорданской воды и веточки терпентинового дерева с Иерихонской равнины, – словом, обилие вещиц, которые он был готов продать, едва его нога ступит на европейскую землю. К этой торговле реликвиями он добавляет еще один такой доходный промысел, состоящий в добывании неисчислимого множества официальных и частных рекомендаций, – который он их рассчитывал использовать по своем возвращении в Англию с целью приобрести покровительство при дворе со всеми вытекавшими отсюда выгодами. Отсюда, вне всякого сомнения, настойчивость, с которой он повторяет, что никогда ни один путешественник не был так далеко, не видел так много и не претерпел столько «страданий», и отсюда же одержимое желание разжалобить нас, для чего случившееся с ним однажды он рассказывает по три-четыре раза, как имевшее быть с ним в разных странах, но обстоятельства странно схожи – и мы сразу догадываемся, что это все та же история, повторенная, дабы растрогать читателя.
Но если все «страдания» Литгоу нуждаются в подтверждении, то коллекция его рекомендаций говорит о подлинности его путешествий. Может, и не так часто он был бит, как хвалится, но, вне всякого сомнения, он обследовал большую часть Старого Света, и все его сведения имеют огромную важность с точки зрения истории и политической географии того времени. Ибо взамен любопытства у нашего путешественника имеется неистощимый запас злости, подвигающей его буквально в каждой местности опровергать свидетельства других писателей, древних и современных, об этой земле. Только ради удовольствия противоречить своим предшественникам он разбирается до мельчайших подробностей в топографии разных стран, в их государственном устройстве, интересуется состоянием сельского хозяйства и торговли. Несмотря на постоянный недоброжелательный и ругательный тон, его книга полна ценнейшими сведениями о населении Греции, Сирии и Северной Африки. И я сильно сомневаюсь, найдется ли еще хотя бы один путешественник первой половины XVII века, сообщивший больше сведений, к примеру, о нравах обитателей греческих островков или жителей Палестины, конечно, при условии, что мы выберем лишь достоверные факты, отбросив ядовитые комментарии, которые он никогда не упустит вставить.
Наконец, вынужден признать, литературное значение книги, написанной этим неприятным человеком, равно, а может, и превосходит ее историческое