– Беременная женщина – нельзя. Ни пацаны не поймут, ни… по-человечески неправильно.
– Значит за… до смерти.
Он покачал головой, усмехаясь.
– Твоё дело, конечно, Макс… Но вообще, если хочешь знать моё мнение: я вообще не пойму, чего ты прицепился к ней? Чужая жена, чужой ребёнок, на хрена тебе? Фродька – шикарная баба, куда тебя несёт…
– Рот закрой.
Гоги поджал губы, вообще никто не смел прежде высказываться. Пристрелить бы его, но это он, должно быть, головой ударился…
– Запомни сам и остальным передай: если ты или другой кто, ещё раз не то что скажете, но подумаете, что я неправ, в глаз выстрелю, понял? – сказал я.
Гоги побледнел, даже как-то уменьшаясь в размерах.
– П-понял… – тихо произнёс он, кивая.
Вот так-то лучше, а то вольно почувствовал себя, только раз допусти, не остановишь.
Теперь к делу. Надо поймать мерзавца, который жил здесь с Таней, и того, кто разделал нас так мастерски. Если это один и тот же человек, тем лучше, если разные, поймать надо обоих. Не так сложно, как кажется. Я дал клич ментам, мгновенно разослав фото сбежавшего учителя рисования, для этого пришлось только зайти к нашему участковому.
– Найди мне его.
Он поднял глаза, в этом взгляде утонули вопросы как? Зачем? Он просто позвонил своим в район, и отправил изображение. Его поймают, куда бы он ни забился. А с ним и Таню, если они вместе.
А пока надо выяснить, не было ли ещё кого-то. На это ушёл весь день. Я не спешил жечь церковь, её мне было намного жальче тех, кого я искал. И потом, куда она денется? Она ведь не сбежит, как эта мерзавка. В течение нескольких дней парни спокойно и без нервов собирали все сведения о Тане по Шьотярву. Что я сделал, так это сжёг артисткин дом, где жила Таня. Это вместо церкви. Потому что, во-первых: я не хотел жечь нашу церковь, по честному, а во-вторых: шьотярвские мужики окружили нашу церковь неприступным кордоном. Стрелять из автоматов по моим землякам мне не хотелось, признаюсь, и, не потому, что они открыли бы ответный огонь, все были охотниками здесь и все владели ружьями и карабинами, так что завязалась бы перестрелка, конечно, мы положили бы всех, моих людей было много больше, но на что нужен этот бой в моём родном городе? Тем более, угроза сжечь эту церковь должна была подействовать сама по себе, потому что она была своеобразным детищем Тани, но, получается, я неправильно рассчитал. Не понял и не смог подловить её. Вот, что злило больше всего. И вот тогда я, чтобы совершить показательный акт, а, на самом деле просто со злости, и сжёг этот дом.
А ещё через несколько дней я приехал на хутор нашего идеального егеря, нашего печника, главного спеца по печкам в посёлке. Я приехал сюда, потому что не один человек и не два сказали мне, что этот самый егерь, похоже, приударял за Таней. Самым простым и самым правильным было спросить у него самого, но в эти дни никто из пацанов не видел его в городе. Он и раньше появлялся нечасто, а теперь мне пришлось дожидаться этого, что, возможно указывало, что он ни при чём, а, возможно, напротив, говорило о том, что это был именно он, а не тот, Танин сожитель. Но у печника,