«Мой ласковый и нежный зверь,
Я так люблю тебя, поверь.
Мой ласковый,
Мой ласковый и нежный зверь…»
Он все понял: она простила, приняла таким, каков есть.
«Голубой огонёк» закончился, но новогодняя ночь только вступила в свои права. Компания продолжала веселиться, бросив машины, гуляла по улицам своего района. Они открывали вино с «Игристым», пили его прямо из бутылок и закусывали мандаринами.
Макс протянул Злате только что открытую бутылку, она с жадностью выпила почти половину.
– Ты хочешь опьянеть? – шепнул он, обнимая её и заглядывая в глаза.
Она рассмеялась и также тихо ответила, обвив его шею руками:
– Хочу! Так я стану смелее.
Хитро прищурила глазки, наклонилась, слепила снежок и пульнула в него.
Все расхохотались и поддержали Злату. Стали лепить снежки, валяться в снегу и мылить друг друга. Дойдя до перекрёстка, компания разошлась в разные стороны…
В гостиной Макса горели свечи. Ёлка, заботливо наряженная сестрёнкой, сверкала разными огнями. Желтый, красный, синий – огни сменяли друг друга. Аромат апельсинов, потрескивание дров в камине наполняли комнату уютом и теплом.
Они сидели на полу, возле камина, пили кофе, только что сваренный парнем, и много говорили. Говорили о чём-то постороннем, ни разу не вспомнив причину расставания. Вдруг Злата встала и направилась в сторону выхода.
– Ты куда? – испуганно спросил он, думая, что она собралась уходить.
Загадочно улыбаясь, она ответила:
– Носик попудрить, – и скрылась в ванной.
Он растянулся на ковре, похожем на шкуру медведя, огни ёлки переливались. По-видимому, от ожидания стал засыпать, потому что не слышал, как она вернулась.
Злата стояла босая, в его рубашке, с бокалом шампанского. Рубашка, застёгнутая на пуговицу, в области пупка, отчасти прикрывала кружева белья. Она протянула ему бокал и легонько коснулась своим. Раздался хрустальный звон и добавил шарма.
Макс не верил своим глазам, наслаждался каждым мгновением, каждой секундой этой волшебной ночи. Он не торопился, внимательно рассматривал каждый изгиб, представший его взору, чем очень смущал и без того взволнованную Злату. Встав, опустошил бокал, взял её на руки и стал вальсировать, слегка кружась по гостиной. Затем положил на ковёр. Прикосновением пальцев стал рисовать её портрет. Как кисть художника, двигались пальцы по овалу лица, бровям, губам. Он нежно прищёлкнул по кончику носа, не сводя с неё пристального, влюблённого взгляда. Улыбнулся и жадно впился в губы. Ласкал шею. Поиграл с мочкой уха. Его руки крепко прижимались к её телу. Уверенными движениями гладил грудь. Она отвечала ему взаимностью, нежно поглаживая по спине. Его дыхание учащалось, в предвкушении событий, руки спускались ниже и ниже. Он чувствовал дрожь её живота. Она запустила руки в его волосы, прогнулась в пояснице. Он сорвал с неё