– Вот еще один идет, сам не зная куда, – сказал Нэаль. В глубине души он чувствовал мелочное раздражение, что на хутор находит дорогу кто-то менее отчаявшийся, чем он сам, не столь израненный, как Кэвин, и не так оголодавший, как Банен или прилетевший сокол. То, что сюда можно было забрести случайно, просто так, разрушало все его представления о мире. Но потом он понял, что это низкие мысли, и в третий раз устыдился себя.
– Верно, кто-нибудь из эльфийского народа, – встревоженно сказал Лонн.
– Нет, – ответил Барк. – Он не из них. За спиной у него арфа, и поет он несказанно хорошо, но к колдовскому миру он не имеет отношения.
– Так ты его знаешь? – спросил Нэаль в надежде на то, что Барк укрепит его уверенность.
– Нет, – ответил Барк. – Я не знаю. – Не было среди живых человека с более острым слухом и зрением, чем Барк. Юноша был еще далеко, и голос его был едва слышен. Но пение, светлое и радостное, звучало все отчетливее, по мере того как он не спеша спускался к ним: на плече его и вправду была арфа. Она звенела в такт его шагам и даже тогда, когда он остановился.
– Жалуют ли здесь странников? – спросил юноша.
– Всегда, – ответил Барк. – Всех, кто находит сюда дорогу. Издалека ли ты?
На мгновение юноша смутился. Он обернулся, словно отыскивая дорогу, по которой пришел.
– Я шел по тропе. Я думал, она сократит мой путь через холмы.
– Ну что ж, – сказал Барк. – Одни тропы бывают короче, другие длиннее. В холмах в наше время неспокойно.
– Я видел там всадников, – рассеянно заметил арфист, указывая на холмы. – Но они проехали своим путем, а я пошел своим, к тому же я пел по дороге, чтобы они меня ни с кем не спутали, – или к арфистам теперь не испытывают былого почтения в землях Кер Донна?
– Если ты идешь в Кер Донн, то ты сбился с дороги.
Теперь на лице мальчика появился испуг, не то чтобы сильный, а так, тревога.
– Я пришел из Донна. Значит, это земля Ан Бега? Я не думал, что она простирается так далеко в холмы.
– Это свободный хутор, – сказал Барк и рассмеялся, обводя рукой дом у подножия холма, золотистую стерню, сады и всю широкую долину. – И если попросишь, Эльфреда, моя жена, даст арфисту кружку эля и место у очага. А если ты любишь медовые лепешки, так и их у нас всегда достаточно. Скага, проводи парня.
– Сэр, – промолвил арфист, приходя в себя и становясь очень учтивым, и отвесил Барку поклон, словно тот был настоящим господином. Он поправил ремень своей арфы и, бросив пару тревожных взглядов туда, откуда он пришел, зашагал по склону холма вслед за Скагой, и шаг его снова делался все легче и пружинистей.
– У тебя дурные предчувствия, – сказал Нэаль Барку, когда арфист отошел на достаточное расстояние. – Ты никогда не спрашивал ни о чем ни меня, ни Кэвина. Кто он? И что он за человек?
Барк продолжал смотреть вслед юноше, облокотившись на жердину, и на лице его больше не было смеха, ни крупицы.
– Сбившийся