Устремлять к нему стопы босые.
«Неизбежно сужается зренье…»
Неизбежно сужается зренье
С приближением главного дня.
Но какое-то стихотворенье
Может выжить и после меня.
Жизнь была, очевидно, пустышка,
Залетевшая в полную тьму.
Но, возможно, останется книжка
О судьбе – всё один к одному.
«Что толку…»
Что толку,
Что век гениален,
Ведь старость,
Конечно, придёт.
И странный твой друг –
Марсианин,
скривит
Свой насмешливый
Рот.
Придёт
Тяжело, как
Одышка,
Как вечером
Горькая весть.
И пылью покроется
Книжка,
Которой
Уже не прочесть
«Умолкает душа…»
Умолкает душа,
отступает любовная тяга.
Зависает безлюбо,
Как каменный идол в углу.
Что же делать? Видать,
До конца завершила работу.
Остаётся, пожалуй,
Зрачками сверлить пустоту.
Ожидать безучастно
Момент рандеву с абсолютом,
Чтоб в синюшную вечность
Как в тёплую воду войти.
«Заблудилась душа в переулках зелёных и белых…»
Заблудилась душа в переулках зелёных и белых.
Ей там нечего делать, а всё-таки тянет туда.
Там, где ты родился, и звала тебя мама обедать.
И в могиле твой дед на еврейском погосте в лесу.
Там дорожки узки – я уже не нашёл бы, пожалуй.
Но упорно душа всё летит, несмотря ни на что.
«Старость – чёрная труба…»
Старость – чёрная труба,
Где ни лампочки, ни спички.
а в конце твоя судьба,
вроде глиняной таблички.
Откопают или нет,
Расшифруют ли? – не важно.
Пусть погас твой личный свет,
Замер мир многоэтажно.
К чёрту все его дела,
треволненья, и заботы.
Солнцем выжженный дотла,
Ты и сам не знаешь, кто ты.
«Боль лучистая лезет…»
Боль лучистая лезет
Из утробы планет.
Если сердце не грезит,
Значит, выхода нет.
Я свободы не чую
даже в райском саду,
и таблеткой лечу я
мировую беду.
Эх дубина по кости –
Это общий удел.
Мы гниём на погосте
Позади своих дел.
Ничего не попишешь,
Так господь пожелал.
Ты прерывисто дышишь,
И закат запылал.
«В тиски железные зажатый…»
В тиски железные зажатый,
сам позабывший про себя,
я слышал, как стучат лопаты,
слои промёрзшие долбя.
Дорыть до самой сердцевины
земной