В любом случае обилие гостиных наводило на очевидные выводы – например, где находится дом. Жила семья Нова, конечно, в Кейптауне, однако ей неоднократно приходилось гостить у британской королевской семьи (некогда Нова близко общались с греческой монархией, отсюда и комфортное обучение в афинском Эллинистическом универе), и декор особняка показался Каллуму очень знакомым. Стены украшали портреты аристократов наряду с разнообразными викторианскими бюстами, и, хотя в самой архитектуре угадывалось греко-романское влияние, она несла очевидные маркеры романтизма, больше склоняясь к неоклассицизму восемнадцатого века.
Короче говоря, скорее всего, они где-то в Англии.
– Что ж, думаю, не грех сказать, что мы в пригороде Лондона, – подтвердил Далтон Эллери, чопорный помощник, аура которого читалась сразу: страх или запуганность. Каллум полагал, что Далтон испытывает навязчивое чувство умственной неполноценности, а больше ничем другим объяснить его бессмертную приверженность наукам он не мог. Если членство в Обществе дарило богатство и престиж, зачем торчать здесь, не пользуясь ими?
Впрочем, видя, что Далтон не больно-то парится, Каллум не стал размышлять над этим долго.
Вместо этого он присмотрелся к Тристану и Парисе, единственным интересным людям, которые, перемещаясь с остальными по дому, тайком переглядывались.
Либби, которая так колюче и безостановочно волновалась, что у Каллума начало сводить зубы, смущенно нахмурила брови.
– Но если это и есть Александрийская библиотека, как тогда…
– В ходе истории Общество несколько раз меняло ее расположение, – объяснил Далтон. – Конечно же, изначально она располагалась в Александрии, но вскоре переехала в Рим, а после в Прагу – до Наполеоновских войн, и в конце концов оказалась тут, примерно в Эпоху великих географических открытий, заодно с прочими благами капитализма.
– Еще ни разу, – пробормотал Нико, юноша-кубинец, который, к счастью, был не настолько высок, чтобы пробудить в Каллуме приземленные импульсы, – не слышал такой откровенной британщины.
– Да, это больше походит на Британский музей, – небрежно подтвердил Далтон, уводя их вверх по ступеням, – тем, как реликвии множества культур принудительно собраны под единой монархической крышей. Как бы там ни было, – продолжал он таким тоном, будто предыдущего заявления было мало и никто не удивился, – предпринимались бесчисленные попытки разместить библиотеку где-нибудь в ином месте. До 1941 года американцы предъявили весомый аргумент, желая перевезти ее в Нью-Йорк, но мы, разумеется, все знаем, что тогда произошло. В общем, как я уже говорил, вас всех разместят здесь, – сказал он, сворачивая