Наевшись досыта, я зарыл лапой лишний кусочек колбаски, импульсивно стянутый с тарелки под стол, и нацелился на колени. В этом месте мой план сломался. Меня словно поделили на две половинки – в одну и ту же минуту колени под столом и манили меня, и отталкивали. С этим неприятным чувством, выползшим из каких-то потаенных уголков моего подсознания, я поспешил улизнуть из комнаты.
Вскоре я получил объяснение своему раздвоению. Четыре месяца спустя он потерял отца. Тот семейный праздник, посвященный четырехлетию моего маленького друга, был прощальным.
Наши отношения сложились не сразу. Моя токсичность для его сына прочертила в них жирную царапину. Я разглядел ее в его глазах. Царапина долго не заживала. Она то сохла, то набухала. Я тоже не сдавался – твердо решил, что, если уж завоевывать их сердца, так без исключения – всех.
Долго размышлял над тем, какой метод применить, и вспомнил Барсика. Его «клин клином вышибают» «из человеческого» (Барсик вообще много чего «из человеческого» знал). «Царапина завладела глазами его отца, значит, и завоевывать сердце надо глазами», – сообразил я.
Каждый раз, когда он приходил, я ловил его взгляд. Смотрел проникновенно, прямо в царапину, и старался как можно дольше пойманный взгляд удержать. Иногда к его взгляду примешивалась улыбка, тогда я видел, что царапина как будто затягивается. Когда улыбка стала постоянной, от царапины осталась едва заметная черточка, и он погрузил меня в свою неистощимую доброту и теплоту своего сердца. Таким я его и запомнил.
Чтобы вернуть в семью прежний покой, я сконцентрировался на потенциале Мастера. Прорывался сквозь тонны отрицательных эмоций. Фаза быстрого сна подошла идеально – после пробуждения она хорошо помнила картинку.
***
Нам тоже снятся сны! Сон кошки – это ее фантазия, принесенная на кончике уса. Иногда в усы набиваются десятки различных фантазий. Во время сна, оживая одна за другой, они щекочут подусники, теребят уши и дергают за хвост и лапы.
Цвета, доступные нашему зрению в земной жизни, не сделают сновидение ярким и сочным. Как и во время бодрствования, картинка с преобладанием припыленных синих и серо-зеленых тонов будет выглядеть нечеткой и размытой в тех местах, на которых не сфокусировался взгляд кошки.
Долгое время мне снились сны, в которых я, ведомый любопытством, обследую незнакомую территорию за запретной дверью. В мои усы, очевидно, набилось столько фантазий, что их хватило на много сновидений вперед. Проснувшись, я продолжал грезить: широко зевал, вытягивался во всю длину и только потом осторожно приоткрывал один глаз.
На Планете мы не спим, соответственно, и сновидения нам недоступны. Рождаясь на Земле, мы используем любую возможность отоспаться. Так и набегает