Они шли молча. Сашку не покидало ощущение, что Костя напряженно ждет. Как будто он зритель в партере, а Сашка только что появилась перед ним в луче прожектора и держит паузу. Но если Костя купил билет, значит, Сашка должна что-то сказать или сделать?
– Пошли в общагу, – сказала Сашка. И тут же добавила, замявшись: – Тебе упражнения разве не надо делать?
Костя круто развернулся:
– Почему ты все время только об упражнениях?
– Не все время. Я…
Она запнулась. Остановилась. Костя стоял перед ней с таким разочарованным, укоризненным лицом, что Сашка растерялась окончательно.
– Ты думаешь, я…
И снова не нашла что сказать.
– Ты разве не понимаешь, что мы…
Тогда ей стало очень обидно. Просто горло перехватило.
– В конце концов, это не мое дело! – выкрикнула она и пошла прочь очень быстро, спотыкаясь, поскальзываясь на мокрой мостовой.
Костя догнал ее и обнял.
Они целовались в подъездах. В городе Торпе было полным-полно темных, гулких, пустых подъездов. Кое-где пахло кошками, кое-где – духами или сырой штукатуркой. Кое-где ничем не пахло. Старые почтовые ящики, много раз покрашенные и оттого монументальные с виду, кадки с фикусами, чьи-то санки, коляски, разобранный детский велосипед – перед ними разворачивалась внутренняя летопись города, подъезд за подъездом, и Сашка впервые – накануне восемнадцатилетия – научилась как следует целоваться.
Раньше она считала это действие бесполезным ритуалом. Теперь, с Костей, до нее впервые дошло, какой смысл в нем сокрыт; Сашке страшно хотелось, чтобы одна из этих запертых квартир была их собственной. Чтобы войти сейчас – и долго не выходить на улицу. Чтобы жить так всегда, не размыкая рук.
На улице шел снег, и они бежали по снегу – от подъезда к подъезду. Пили кофе, согреваясь, и снова искали укромное место. Один раз их шугнул кто-то, наверное дворник; закричал прямо над ухом: «Вы что тут делаете?!» И они кинулись, как испуганные дети, прочь из подъезда, под снег. Они бежали, и хохотали, и сшибали на лету снежинки.
Наверное, это был самый счастливый вечер в Сашкиной жизни.
Ноябрь пролетел, как электричка. Начался декабрь, и в общежитии снова стало холодно. Батареи теплились едва-едва, в щелях завывал ветер.
«Верификация – эмпирическое подтверждение теоретических положений науки путем «возвращения» к наглядному уровню познания, когда идеальный характер абстракций игнорируется и они «отождествляются» с наблюдаемыми объектами. Например, идеальные геометрические объекты – точки, прямые – отождествляются с их чувственными образами…»
Многословные определения казались Сашке дракончиками, свернувшимися в комок. Надо только найти хвост, надо только осторожно начать разматывать; вопрос ведет, как ниточка, вдоль позвоночника твари. От хвоста к головам, а голов может быть много… Иногда Сашке нравилось просто понимать написанное. Иногда