– У тебя очень хорошо получилось, Перрин, – сказала Берелейн. – Сложная ситуация и нелегкий для тебя час. – Тон ее больше не был официальным. Теперь перед ним была женщина, преисполненная жалости, сочувственно улыбавшаяся. О, у Берелейн тысяча личин.
Берелейн протянула руку в ярко-красной перчатке, и Перрин заставил Трудягу отступить прежде, чем она его коснулась.
– Перестань, чтоб тебе сгореть! – прорычал Перрин. – Моя жена в плену! У меня нет сил терпеть твои детские игры!
Берелейн дернулась, точно он ее ударил. Краска заалела у нее на щеках, и она вновь переменилась, став гибкой и уступчивой.
– Вовсе не детские, Перрин, – пробормотала она, голос звучал глубоко и задумчиво. – Две женщины состязаются из-за тебя, и ты – приз? Я бы сочла, что ты себе льстишь. Проводите меня, лорд-капитан Галленне. Полагаю, нам тоже нужно быть готовыми к выступлению.
Одноглазый поскакал рядом с ней обратно к Крылатой гвардии, так быстро, как только позволял глубокий снег. Он склонился к первой Майена, словно выслушивал распоряжения. Анноура, перебирая поводья своей бурой кобылы, не спешила отъезжать. Губы ее под носом-клювом стянулись в бритвенно тонкую ниточку.
– Порой, Перрин Айбара, ты бываешь таким дураком. И довольно часто.
Он не понял, о чем речь, да и не до того ему было. Иногда Анноура, казалось, мирилась с тем, что Берелейн положила глаз на женатого мужчину, и даже как будто устраивала так, чтобы Берелейн оставалась с ним наедине. Но сейчас обе они, и первая Майена, и Айз Седай, были равно противны Перрину. Ударив Трудягу по бокам, он, не проронив ни слова, потрусил прочь от Анноуры.
Люди на вершине холма расступились, пропуская Перрина; они вполголоса переговаривались и смотрели, как всадники внизу разъезжаются по своим лагерям. Потом цепочка вновь разомкнулась, дав проехать Хранительницам Мудрости, Айз Седай и Аша’манам. Они не разошлись и не обступили его, как ожидал Перрин, и за это он был им благодарен. На вершине пахло настороженностью. По большей части.
Снег на холме был утоптан, местами виднелись замерзшие ледяные дорожки, а местами – голая земля. Четверо Хранительниц Мудрости, остававшихся в лагере, когда Перрин отправился в Абилу, стояли у низкой айильской палатки. Высокие невозмутимые женщины, с темными шерстяными шалями на плечах, они смотрели, как слезают с лошадей две Айз Седай и Карелле с Эдаррой, и, по-видимому, не обращали внимания на происходящее вокруг. Прислуживавшие им вместо слуг гай’шайн, как обычно, тихо и с покорным видом сновали по своим делам, лица их скрывали глубокие капюшоны белых одеяний. Один парень даже выбивал ковер, перекинув его через натянутую между