– Бросай мокренькие. Давай-давай мокренькие.
– Принимаешь, Энрике? – спросил Жожо и посмотрел на меня.
– На твое усмотрение, старина.
Жожо хлопнул левой рукой по одеялу, взбивая складку, и бросил кости, не вытирая. Они покатились по длинной дуге.
И… опять семерка!
Бразилец вскочил на ноги, словно подброшенный пружиной, его ладонь опустилась на рукоять револьвера. Спохватившись, он выдавил из себя:
– Моя ночка еще не настала.
И вышел вон.
Когда бразилец вскочил на ноги, как чертик из табакерки, я тут же схватился за свой наган; оружие уже стояло на взводе. Жожо не шелохнулся и не подал виду, что собирается защищаться. А ведь именно его черный выбрал своей мишенью. Я понял: мне надо еще многому научиться, чтобы точно знать, в какой момент следует выхватывать оружие и стрелять.
Игра закончилась с восходом солнца. От сожженной влажной травы, выкуренных сигар и сигарет в комнате дым стоял коромыслом и до слез щипало глаза. Ноги совершенно занемели: я просидел более девяти часов, поджав их под себя. Одно меня очень радовало: я ни разу не поднялся и не сходил в уборную, что определенно указывало на то, что я владел своими нервами и мог постоять за себя.
Спали мы до двух часов дня.
Когда я проснулся, Жожо в комнате не было. Стал натягивать на себя штаны – в карманах пусто. Должно быть, все выгреб Жожо! Говно какое! Пока не произведены подсчеты и не поделены барыши, ему не следовало этого делать. Слишком много на себя берет. Подумаешь, начальник нашелся! Я никогда не был ни бугром, ни шестеркой, но и не терплю тех, кто корчит из себя делового.
Выйдя из барака, я направился к Мигелю, где и застал Жожо. Он уплетал макароны с мясом.
– Порядок, старик? – спросил он меня.
– И да и нет.
– А почему нет?
– Потому что тебе не следовало очищать мои карманы в мое отсутствие.
– Не будь идиотом, парень! Я человек прямой и честный. И если я это сделал, то только потому, что наши отношения строятся исключительно на взаимном доверии. Начнем с того, что во время игры ты мог положить свои бабки и алмазы мимо карманов. С другой стороны, ты не знаешь, сколько выиграл я. Значит, вместе чистить карманы или порознь – нет никакой разницы. Все дело во взаимном доверии.
Он был прав. Не стоило продолжать этот разговор. Жожо рассчитался с Мигелем за ром и табак. Я спросил его, не покажется ли тем типам несуразным, что он расплачивается за их курево и выпивку?
– Но это же не я плачу! Каждый, кто крупно выигрывает, оставляет часть денег на это дело. И все об этом знают.
Такое житье-бытье продолжалось все вечера напролет. Мы находились здесь уже две недели, и все это время шла адская игра, в которой самой крупной ставкой могла оказаться наша собственная жизнь.
Вчера всю ночь шел проливной дождь. Темень стояла жуткая – хоть глаз выколи. Один клиент, сорвав приличный банк, прекратил игру и засобирался на выход. За ним увязался верзила, сидевший в стороне и не игравший какое-то время, поскольку