Условились закончить в полночь, но по общему согласию решили продлить игру еще на часок. В час ночи Жожо объявил, что бросает последний раз.
– Я открыл партию, – сказал Чино, забирая кости, – я ее и закрою. Ставлю на кон весь свой выигрыш: девять тысяч боливаров.
Перед ним лежала куча из купюр и алмазов на указанную сумму. Она покрывала ставки всех остальных игроков. С первого захода он выбил семерку.
После такого удачного броска среди игроков впервые пронесся легкий возбужденный говорок. Люди засобирались к выходу.
– Пора спать.
– Ну, все видел, приятель? – спросил меня Жожо, когда мы остались одни.
– Да. Рожи особенно впечатляют. Они все вооружены до зубов – и ножами, и стволами. Некоторые даже сидели на тесаках, острых как бритва. Таким раз махнешь – и голова с плеч.
– Верно. Но ты ведь и не таких видал.
– Возможно. Но когда я играл на островах, ни разу не чувствовал себя в такой опасности, как сегодня.
– Дело привычки. Завтра ты сыграешь и выиграешь. Дело в шляпе. Как, по-твоему, за кем здесь надо больше всего следить?
– За бразильцами.
– Браво! Только такой оценки заслуживает человек, способный мгновенно распознать тех, кто может представлять опасность для его жизни.
Закрыв крепко-накрепко дверь (на три запора), мы бросились в гамаки, и я поспешил заснуть, прежде чем храп Жожо смог бы мне помешать.
Следующий день выдался солнечным и жарким. На небе ни облачка, никакого намека хотя бы на слабый ветерок. Я пошел прогуляться по поселку ради любопытства. Люди там жили приветливые. Правда, рожи некоторых из них вызывали беспокойство, но, на каком бы языке они ни говорили, человеческая теплота чувствовалась при первом же контакте. Я отыскал рыжего верзилу-корсиканца. Его звали Мигель. По-испански он говорил довольно сносно, хотя и вставлял то и дело английские и португальские слова. И только когда он с трудом заговорил по-французски, стало ясно, что имеешь дело с корсиканцем по характерному акценту. Молодая метиска разлила коричневый кофе, процеженный через носок. За разговором он спросил:
– Ты откуда?
– После твоего вчерашнего предложения врать не стану: с каторги.
– А! Бежал? Хорошо, что сказал мне об этом.
– А ты?
Он выпрямился во весь свой двухметровый рост, и лицо его под рыжей шапкой волос приняло исполненное достоинства выражение.
– Я тоже беглец, но не из Гвианы. Прознав, что меня собираются арестовать, я рванул с Корсики. Я – «бандит чести».
Меня поразило, с какой гордостью он называл себя честным человеком. Действительно, какое это великолепное зрелище – увидеть «бандита чести»! Он продолжал:
– Корсика – это рай земной. Это единственная страна, где мужчины умеют отдавать жизнь ради чести. Ты так не считаешь?
– Не знаю, единственная ли это страна,