Истец должен знать лицо, на которое он простирает свой иск, даже и в делах по воровству, когда хозяином найдена вещь, которая у него украдена[38].
Тем не менее процесс на всех стадиях его движения шел при непосредственном участии народа («людей», «соседей»), на началах общественных «помочей», совокупными усилиями многочисленных пособников, в общем интересе[39].
Иск был, прежде всего, апелляцией к «миру», призывом на помощь, кликом («повесткой»), обращенным ко всему «людству», на который должен был отозваться каждый. Этот первый акт публичного обращения с иском с объявлением о случившемся преступлении назывался на языке Русской Правды и Псковской судной грамоты «закличем» или «закличью».
Подобное всенародное оповещение в людном месте, на «торгу», о случившемся правонарушении имело весьма важное значение. Если через три дня после «заклича» собственник вещи находил ее у кого-либо, то это лицо считалось татем (лицом, совершившим кражу). «Заклич» был не только приглашением к опознанию и срочной доставке пропавшей вещи, но и призывом к началу производства следствия по «горячим следам». При отсутствии налицо вора пострадавший призывал окружающих вместе с ним «след гнати»: «не будет ли татя, то по следу женуть». Таким образом, «гнать след» было обязанностью местного общества. Отказ общины гнать след рассматривался как доказательство ее соучастия.
Другой формой следствия, известной Русской Правде, был так называемый «свод», т. е. последовательные очные ставки между собственником-истцом и целым рядом лиц, через руки которых прошла его пропавшая вещь. «Свод» совершался при непременном участии «послухов», т. е. представителей местного общества, удостоверяющих «доброту» или «лихость» соседа. «Свод» продолжался до тех пор, пока не доходил до человека, который не был способен объяснить, где он приобрел искомую вещь. Этот человек и признавался татем.
Процесс «свода», выработанный еще в древнейшие времена, был достаточно хорошо урегулирован обычаем, поэтому в Русской Правде подробного описания «свода» не встречается. Однако при анализе текста ст. 36 Пространной редакции Русской Правды видно, что «свод» предусматривал различный порядок розыска лица, совершившего кражу внутри города, и в том случае, если похищенная вещь обнаружена вне города. «Свод» в городе не был ограничен числом владевших украденной вещью, и его вели до конца. «Свод» на землях вне городских стен истец вел только до третьего владельца, который брал на себя дальнейший розыск[40].
В Русской Правде еще нет статей, упоминающих о праве обыска. Даже в случае уличения в краже Русская Правда считает достаточным ограничиться показаниями «послухов».
А вот в Псковской судной грамоте (ст. 57) уже говорится о таком следственном действии, как обыск. Лицо, подозреваемое в краже, обязано было допустить в свой двор приставов для обыска. В противном