Аналогично в 1636 г. воевода Судаков извещает царя из Белгорода о том, что некий тюремный узник по имени Трошка сказал «твое государево великое слово», но какое именно, не сказал: «скажет де он на Москве». На эту воеводскую отписку последовал указ, где было написано: «ты б тюремного сидельца Трошку… взял к себе в съезжую избу и спросил, какое за ним наше дело, и он бы то написал своею рукой, а буде он грамоте не умеет, и ты б тому нашему делу взял у него письмо за рукою отца его духовного; а буде у него отца духовного нет, и ты б его распросил на один, какое за ним наше дело, а чтобы он Трошка про наше дело тебе скажет, и ты б то наше дело велел записать подьячему доброму;., а буде Трошка про наше дело не скажет, и ты б его велел пытать, какое за ним наше дело; а что Трошка… про наше дело тебе скажет, и ты б о том и нам отписал, и распросныя, и пыточныя речи прислал, а его Трошку велел бы держать в тюрьме»[84].
Таким образом, как это следует из приведенных примеров, царскими указами могла регламентироваться организация расследования дел о конкретных преступлениях[85].
Анализируя сохранившиеся архивные материалы о производстве следствия по наиболее значимым уголовным делам, В. И. Веретенников также пришел к выводу о том, что всякое важное дело в ту эпоху начиналось исключительно изветом со стороны какого-либо частного лица о знании им «слова и дела государева»; извет этот делался воеводой в приказной избе; воевода обычно снимал допрос с обвинителя, обвиняемого и свидетелей и, подвергнув, кого считал необходимым, тюремному заключению, обо всем подробно доносил в столицу, адресуя отписку на государево имя, и просил «указу». Обычно указом из Москвы требовали дополнительных допросных, а иногда и пыточных (т. е. повелевалось воеводе обвиняемых пытать) речей, на основании которых обычно ставился приговор. Иногда первые допросные речи и колодники с ними отсылались воеводой в Москву, где и производился окончательный розыск, но этот порядок, видимо, встречался реже[86].
Таким образом, даже процесс по делам о наиболее тяжких преступлениях того времени, т. е. процесс по делам по «слову и делу» не являлся в основных своих чертах достаточно разработанным; порядок ведения даже таких дел нередко устанавливался отдельными указами в каждом конкретном случае.
Характеризуя судопроизводство той эпохи, сенатор Н. А. Буцковский писал: «у нас… сперва число законов было недостаточно, и потому суд непрестанно обращался к законодательству и искал разрешения; отсюда множество отдельных указов, отсюда так называемые в старину дела, вершенные указами и боярскими приговорами»[87].
Аналогичный порядок сохранился и во второй половине XVII в. при наследниках царя Михаила Федоровича.
Так, в частности, вторая глава Соборного Уложения 1649 г. устанавливает обязанность