– Оделась? – стоя к ней спиной, спросил Иван.
– Да, – улыбнулась она и ойкнула от боли в губах.
– Когда отвар попьешь, губы слегка жиром смажь, тогда все быстро пройдет, а то долго мучиться будешь.
Иван помог ей привстать и подал кружку.
– Тряпкой возьми, – посоветовал он, – горячая.
Ирина обмотала кружку тряпкой, поднесла ее к губам, сделала маленький глоток и закашлялась. Иван забрал у нее кружку. Надрывно кашляя, Ирина прижала руки к груди.
– Пей, – сказал Иван, – все дерьмо ненужное уйдет.
– Не могу, – промычала она. – Как можно пить такую гадость?…
– Пей, твою мать! – рявкнул он.
Ирина, вздрогнув, сделала еще глоток и снова закашлялась.
– Пей! – повторил Иван.
– Мало тебе дали, – тихо произнесла женщина.
– Ну и баба! – Иван беззвучно рассмеялся. Ирина сделала два глотка. Покосившись на Ивана, вздохнула и снова начала пить. Ей стало жарко, на лбу выступил пот. Иван отошел к печке.
– Хватит? – жалобно спросила она.
– Допивай, – не оборачиваясь, буркнул он.
Ирина увидела, как он взял в руки большую кастрюлю, открыл дверь, зачерпнул снег и поднес кастрюлю к печке.
– А это для чего? – спросила она.
– Ноги парить будешь.
– Ноги парить? Но я терпеть не могу это делать…
– Все, обсуждению не подлежит. Ты должна более-менее восстановиться. Пурга утихнет – двинемся. Пойдем на Гнилой мост, это отсюда недалеко, там люди есть. На улице тебя не оставят. А у меня свои дела есть, да и светиться мне незачем.
– А почему ты мне сказал, что ты бежавший из колонии преступник?
– Врать не хочется. Зачем? Вот держи… – Иван вытащил из рюкзака шерстяные носки.
– А это зачем? – удивилась Ирина.
– Сразу, как попаришь ноги, носки наденешь, и все – простуду как рукой снимет.
– А здесь что, есть все необходимое? Но ведь запросто могут обворовать или…
– Во-первых, – перебил Иван, – эта избушка вроде «скорой помощи». Точнее, пункт неотложки. Во-вторых, если что-то пропадет, станет ясно, что в тайге чужой, и далеко ему не уйти. Конечно, если бы ты вещи отсюда забрала, то это бы поняли и ничего бы тебе не сделали. Такие избушки с давних времен ставят. Сейчас, правда, мало их осталось, да и то только в такой глуши, как здесь. Народ пошел хреновый. Идут в тайгу кто за пушниной, кто за золотом, кто за чем. И ничего у них не получается, вот и хапают все, что попадается. В этих краях в ходу такое слово – подснежники. Так не про цветы говорят, а про трупы, которые по весне находят… Ну ладно, как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, сейчас намного лучше. Спасибо.
– Спасибо в карман не положишь.
– Я заплачу.
– Я тебе вот что скажу… сейчас ты, конечно, не поймешь, но потом обязательно сообразишь и ненавидеть меня будешь. Так вот помни, что ты этого не делала. Объяснять я ничего не буду, но запомни: ты этого не делала.
– Чего?
– Все, хватит, сейчас это ни к чему, а объяснять