Когда на площади появился отец Николай, толпа восторженно загудела. Он величественно прошествовал к приготовленной специально для него трибуне, поднял руку и, когда шум прекратился, начал зачитывать обвинительный акт. Речь его была длинной и путаной. Архиепископа обвиняли во всех смертных грехах. Он оказался предателем, провокатором и даже, как это ни странно, насильником и детоубийцей. Все время, пока отец Николай зачитывал обвинение, Мангус вместе с двумя парнями из отряда добровольцев поливали дрова керосином.
В руках у прислужников зажглись факелы.
– А посему, – закончил свою речь отец Николай, – Церковный Суд, во главе с патриархом Павлом Великим, приговаривает архиепископа преданной нами анафеме Церкви Святого Каина к смертной казни через сожжение. Да простит ему Всевышний все его прегрешения. Аминь.
Он замолчал, передал бумагу кому-то из своей свиты и, преклонив голову, начал молиться.
– Это ложь! – пронесся над толпой взволнованный голос. – Все ложь! Они вас обманывают, люди. Я страдаю безвинно…
Кричал архиепископ. Отец Николай как-то странно дернулся, лицо его перекосилось. Не дочитав молитвы, он подал знак прислужникам.
– Истинное Разделение еще впереди! Церковь Святого Каина – вот ваша единственная надежда на спасение! А они лгут. Лгут!..
Факелы коснулись дров, вспыхнуло пламя. Проповедь архиепископа оборвалась, раздался жуткий крик. Горело что надо. Керосину Мангус явно не пожалел. С колокольни Альберту было прекрасно видно, как извивается и корчится в огне прикованное наручниками тело. Зрелище наполнило его душу неожиданным диким восторгом. Черный дым поднимался к небу, временами застилая карабкающееся по крышам солнце. Толпа ликовала, толпа была вне себя от представления. А потом…
А потом произошло непредвиденное. Поглощенные зрелищем, за ревом и свистом никто не заметил, что с восточной стороны города, прорвав сеть баррикад, к Собору приближаются каинисты. Огромный отряд, человек в тысячу, а то и больше, повалив хлипкую церковную ограду, схлестнулся с толпой прихожан. Началась паника. Люди давили, калечили, топтали друг друга. Каинисты с остервенением рубили, кололи и резали. Раздавались одиночные выстрелы. А на пылающем костре языки пламени лизали безжизненную обуглившуюся головешку.
Не помня себя от ужаса, Альберт начал взбираться по веревочной лестнице вверх, под самый купол. Мыслей в голове не было, их словно вышибло оттуда. Были только страх, паника, желание выжить. Выжить любой ценой (…спрятаться, затаиться, отсидеться…).
Добравшись до маленькой деревянной площадочки, Альберт втянул за собой лестницу, забился в угол и почти перестал дышать. Он был уверен: снизу его ни за что не заметить. А вот когда наступит ночь или когда наши отобьют атаку…
Рев толпы все усиливался.
А. Белоусов.