За шаг до встречи. Татьяна Воронцова

ни странно, он увенчался успехом. Стражи порядка поначалу отнеслись к информации с подозрением, но убедившись, что она соответствует действительности, задали Игорю еще несколько вопросов и отпустили на все четыре стороны. Призрак меня больше не посещал.

      В наступившей тишине Даша подумала, что прошло, наверное, уже часа полтора, если не два, но ей не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Работа? Да, завтра опять идти на работу, после работы заниматься домашними делами, но сейчас все это было так далеко – как будто на другой планете.

      – В твоей жизни было много необычного? – спросила она, подставляя свою рюмку.

      Она отдавала себе отчёт в том, что пьяна, и это было приятное опьянение. Интересно, если невзначай коснуться его руки, когда он будет наливать вино, что он скажет?

      Он ничего не сказал. Молча поставил бутылку и, дотянувшись до Дашиной руки, легонько провёл кончиками пальцев по тыльной стороне ее ладони, ласково сжал пальцы. Кожа сухая и тёплая. Приятно.

      – Не очень много, – ответил он, помолчав. – Чтобы необычное происходило, нужно позволять ему происходить. Понимаешь, о чём я? Раскрываться ему навстречу. Не все это умеют. Я не считаю, что умею, но иногда получается. А ты? – Он по-прежнему не выпускал ее руку. – Неужели с тобой никогда не происходило ничего необычного? Совсем-совсем никогда?

      Теперь он сидел, подавшись вперёд, их разделял только стол.

      У Даши участилось дыхание.

      – Может, и происходило. Только я отказывалась в это верить.

      – Постарайся поверить сейчас. Вспомнить и поверить.

      – Ну, – начала она неуверенно, – некоторые мои сны сбывались. Но мне кажется, это нельзя отнести к необычному. Это бывает у всех.

      – Поделишься?

      – Если тебе интересно. Но сначала скажи, как у тебя складывались отношения с твоим Лешкой после его бегства из заброшенного дома? Вы продолжали общаться?

      – Дня два или три он обходил меня стороной, а потом, видя, что я не проявляю признаков враждебности, начал вести себя как ни в чем не бывало.

      – И ты по-прежнему доверял ему свои секреты, пускался с ним во всякие мальчишеские авантюры?

      – Нет. С доверием было покончено. Мы продолжали тусоваться во дворе, покуривать за гаражами, срываться в кино с уроков, спорить чей велосипед лучше, но разговоры о чем-то важном, о чем-то настоящем из нашего общения ушли. Я утратил способность говорить откровенно. Сначала с Лёшкой, а потом и со всеми остальными. Я вообще разучился доверять. – Он помолчал. – Вроде бы не такое уж страшное преступление совершил мой приятель. Подумаешь, мальчишка испугался и сбежал. Но я-то не сбежал. Убедившись в том, что можно было не сбегать и при этом остаться в живых, я не был склонен относиться с пониманием к его поступку.