Имя Ямазаки вызвало дрожь во всем теле. Я все еще помнила родинку у него под глазом, его вызывающее отвращение злорадство. Командующий кавалерийским подразделением, которое конфисковывало имущество местных жителей, он ворвался в мой дом и заявил, что все имущество моей семьи теперь является собственностью его императора. Он приказал нам заполнить формы, в которых содержалась информация о наших банковских счетах и акциях в сталелитейной, железнодорожной компаниях и фирме по торговле шелком, иначе нас ждала смерть. Он бы конфисковал и наш дом, если бы не мой дедушка, который, как я узнала позже, дружил с главой Императорской Квантунской армии до того, как она превратилась в машину для убийства.
Держа в руках миску, я ответила:
– Мой клуб платит его правительству налог на прибыль. И танцуя, люди не думают о бунте. Ямазаки это понимает.
– Айи, тебе стоит подумать о создании семьи. У нас хорошие семьи, а девушки из хороших семей не зарабатывают себе на жизнь. Ты уже не молода. – Игра Пэйю складывалась не очень хорошо, поэтому она ворчала. Эта женщина свято чтила традиции и считала, что роль женщины – быть женой и матерью. Ей не нравилось, что я работаю – тем более, в распутном ночном клубе! Она всегда говорила, что я старая, так как считала, что девочки с моим воспитанием должны обручаться в десять, выходить замуж в четырнадцать и рожать первого ребенка в шестнадцать лет. Подобно ей самой. Но я задавалась вопросом, по какой причине она хотела, чтобы у меня были дети – чтобы я потеряла свою хорошую фигуру? После пятерых детей, с шестым на подходе, Пэйю трудно было найти свою талию.
– А когда Эмили приедет в гости? – спросила я.
Мой вопрос заставил всех, включая Пэйю, замолчать. Эмили Хан, американская журналистка, переехавшая в Шанхай пять лет назад, была любовницей Синмэя. Он не считал подобное чем-то зазорным, поскольку многие китайские мужчины имели наложниц. Пэйю же раздражал не сам факт наличия любовницы, а ее национальность.
– Почему ты спрашиваешь? – сердито прохрипел Синмэй.
Он нарушил правило о том, что «соль и сахар нельзя смешивать». И расплатился за это, лишившись некоторых друзей, представителей искусства, и деловых партнеров. Эмили Хан, вероятно, подверглась такому же обращению, но на самом деле я не очень хорошо ее знала. Я чувствовала с ней определенный дух товарищества, так как мы обе работали, бросая вызов традиционной роли женщин.
– Не бери в голову. Я устала. Я пойду в свою комнату.
– Хочешь поиграть? Я выигрываю. – Ин подмигнул мне. Он был добр ко мне, потому что я являлась его кредитором. Он занимал у меня деньги без всякого намерения вернуть их, но я все равно не могла ему отказать. Из всех моих братьев он был мне ближе всех, хотя и походил