– Это все она! – угрюмо говорил Исав, стоя за своим темным прилавком. – Все женщины прокляты со времен Евы!
А Сара, полируя, сортируя, штопая и подавая, чувствовала проклятье своего народа и все больше погружалась в него.
– Привет, Элгин! – здороваюсь я, когда он возникает на пороге кухни, одетый по-домашнему – в темно-синих вельветовых брюках (среднего размера) и свободной рубашке навыпуск (размера поменьше). Он прислоняется к плите и обрушивает на меня целый град вопросов. Это его любимый способ общения – подразумевалось, что так он не выставляет себя на первый план.
Луиза возилась с овощами.
– Элгин уезжает на той неделе, – отсекла она его словесный поток так же точно, как он отсек бы трахею.
– Верно-верно! – довольный, подтвердил он. – Читаю доклад в Вашингтон. Тебе не приходилось бывать в Вашингтоне?
Во вторник, двенадцатого мая, в 10.40 утра самолет «Бритиш Эйруэйз» оторвался от взлетной полосы и взял курс на Вашингтон. В салоне первого класса Элгин с бокалом шампанского в руке и наушниками на голове слушает Вагнера. Бай-бай, Элгин!
Вторник, двенадцатое мая, час дня. Тук-тук.
– Кто там?
– Привет, Луиза!
Она улыбается.
– Как раз к ланчу!
А пища сексуальна? В «Плейбое» пишут то о спарже, то о бананах, кабачках и луке-порее, или как здорово намазаться медом или шоколадным мороженым. Мне как-то раз взбрело в голову купить специальное эротическое масло для тела с натуральным запахом пинья-колады и намазаться им, но у моей подружки сыпь на языке вылезла.
Еще советуют ужины при свечах: это когда скалящиеся официанты в жилетках волокут вам немыслимых размеров блюда с мясом и острыми приправами. Рекомендуют также пикники на пляже – это помогает, если вы и так влюблены, поскольку иначе вы терпеть не можете сыр-бри с песочком. В общем, до тех пор пока мне не довелось есть за одним столом с Луизой, мне казалось, что все, или почти все, зависит от обстановки.
Когда Луиза поднесла ложку ко рту, меня охватило страстное желание стать невинным кусочком нержавеющей стали. Мне хотелось занять место любого овоща, вареной морковки, вермишели, чего угодно, только бы ты взяла меня в рот. Меня снедала зависть к французской булке. Луиза отламывала каждый кусочек, намазывала его маслом, обмакивала в подливку, давала поплавать немного в тарелке, пока не пропитается и не потяжелеет, пока темно-красный вес не начнет утягивать его на дно, а затем великое наслаждение ее зубов вновь воскрешало его.
Картошка, помидоры, сельдерей – ко всему этому она прикасалась… Глотая суп, я жажду попробовать ее кожу. Она в масле или луке, в дольке чеснока… Я знаю, что она плюет на сковороду, чтобы определить, достаточно ли разогрето масло. Нормальный способ, почти все повара так делают – или делали раньше. И потому, когда она перечисляет мне, из чего состоит суп, я понимаю, что она упустила из